Выдавал ее замуж герцог Суссекский, который чуть было не расплакался по этому поводу, но отдавал ее охотно и не скрывал своей радости. Впрочем, о нем уже тогда поговаривали, что герцог всегда охотно отдает другим то, что ему не принадлежит. Он повел ее к алтарю, где ее уже ждал бледный от волнения принц Альберт. Он был одет в униформу британского фельдмаршала, на которой ярко выделялся орден Подвязки. Многие наблюдатели не могли не заметить, что его нервозность еще больше усиливалась из-за нарочито громкого шепота со стороны королевы Аделаиды и его тетушки герцогини Кентской, которая в очередной раз возмущалась тем, что ей снова выделили место, не соответствующее высокому положению при дворе.
Продвижение королевы между рядами было затруднено неловкими движениями ее подружки, которая пыталась удержать не слишком длинное платье и тем самым путалась у королевы под ногами. Со стороны это напоминало неуверенную поступь молодой женщины, идущей босиком по холодному льду. На самом деле та просто-напросто боялась наступить королеве на пятки. Однако это уже не могло испортить прекрасного настроения Виктории. Правда, она была бледной и заметно нервничала из-за большого скопления людей, а цветки апельсинового дерева на ее голове постоянно подергивались. Но все ее ответы на традиционные вопросы священнослужителя были, по обыкновению, спокойными и не выдавали чрезмерного волнения. Более того, она проявила недюжинное терпение, когда герцог Норфолкский как граф-маршал стал настаивать на том, что по предоставленной ему привилегии именно он должен первым подписать документ о регистрации брака, а потом невероятно долго искал очки, выворачивая все свои карманы. И все это время другие приглашенные терпеливо ждали своей очереди засвидетельствовать столь важное событие в жизни королевы.
В отличие от процедуры коронации свадебная церемония королевы Виктории и принца Альберта прошла без серьезных недоразумений и откровенных срывов. Правда, дядя королевы герцог Кембриджский выглядел излишне веселым на фоне мрачной и подчеркнуто недовольной герцогини Кентской, постоянно хихикал и время от времени делал какие-то неуместные реплики в адрес новобрачных. Что же до жениха, то он был невероятно серьезен, с трудом справлялся с волнением и сбивчиво отвечал на вопросы священника.
А невеста, по общему мнению, вела себя превосходно, с изумительным достоинством и неподражаемым изяществом. Правда, тоже не без «некоторых эмоций», как отметил Чарльз Гревилл, но при этом совершенно спокойно, как и подобает истинной королеве. Легкое дрожание ее рук было заметно только в двух случаях: когда она только вошла в церковь и когда подошла к алтарю под гром аплодисментов. Но голос ее оставался ровным и спокойным, а взгляд — уверенным и ясным. Все заметили: когда Виктория уже выходила из церкви, она остановилась возле своей тети, королевы Аделаиды, и поцеловала ее, а матери лишь поклонилась и пожала руку.
Многие обратили внимание и на то, что из трехсот званых гостей насчитывалось всего лишь несколько членов партии тори. Чарльз Гревилл позже вспоминал, что кроме герцога Веллингтона и лорда Ливерпуля там было еще только трое представителей тори: лорд Уиллоби де Эрсби, маркиз Чомли (его присутствие требовалось в качестве лорда-гофмейстера) и лорд Эшли. Причем последний был приглашен только потому, что был женат на племяннице лорда Мельбурна леди Эмили Каупер. По словам Гревилла, королева Виктория самым тщательным образом составляла список гостей, проявляя привычную для нее щепетильность по отношению к каждой кандидатуре. Некоторые из наиболее глупых и легкомысленных придворных дам королевы позже хвастались, что их хозяйка сделала все возможное, чтобы на свадебной церемонии присутствовало как можно меньше тори. Она не позвала даже герцога Нортумберлендского и его супругу, которая до недавнего времени была ее гувернанткой. Точнее сказать, формально она их пригласила, но приглашение было отослано так поздно, что у тех просто не хватило времени собраться и приехать в церковь. Нет никаких сомнений: все это было сделано специально, чтобы не видеть герцога и герцогиню на свадебном торжестве. Ничто не могло быть более глупым и непорядочным, чем попытка превратить свадебную церемонию в исключительно вигское мероприятие. И если бы королева Виктория действительно хотела провести тщательный отбор гостей, она все же могла бы пригласить хотя бы герцога Ратленда и маркиза Экстера, которые совсем недавно с таким радушием принимали ее в своем доме во время путешествия по стране. Но Виктория этого не сделала и заполнила огромный зал исключительно вигами, отдав им полное предпочтение.
Вскоре королева Виктория вместе с супругом вернулись в Букингемский дворец, где их уже ждал громадный свадебный торт более трех ярдов в окружности. Его внесли четверо слуг и поставили перед молодоженами. Первым поздравить супругов подошел лорд Мельбурн. «Все прошло просто великолепно, — заверил он тихо Викторию и добавил, когда она благодарно пожала его руку: — Да благословит вас Господь, мадам». Справедливости ради следует отметить, что и сам лорд Мельбурн вел себя превосходно. Он крепко держал государственный меч и не качался из стороны в сторону, как это было во время коронации. Кроме того, он был прекрасно одет и даже пошутил, что его новый мундир — предмет главного восхищения на свадебной церемонии.
В течение получаса, когда королева и ее супруг остались одни перед началом обеда, Виктория поцеловала Альберта, отдав ему свое обручальное кольцо, а он, расчувствовавшись, сказал, что отныне между ними не должно быть никаких секретов и тайн. После обеда, как отметила в своем дневнике королева, «мой дорогой Альберт подошел ко мне и повел вниз по лестнице, где мы попрощались с мамой и примерно в четыре часа уехали домой. Уехали совсем одни, что было так приятно».
«Из Букингемского дворца в Виндзорский, — как сообщил позже Чарльз Гревилл, — они добирались почти четыре часа, встречая на улицах и площадях Лондона восторженный прием собравшихся людей, желающих им счастья. Все дороги были забиты огромными толпами ликующей публики, и им удалось прибыть в Виндзор только часов в восемь».
«Нас повсюду встречали с невероятным энтузиазмом, — подтвердила позже и королева. — На улицах собрались огромные толпы народу, люди кричали приветствия, махали руками, желали нам добра и счастья. Толпы людей сопровождали нас до самого Виндзорского дворца... они просто оглушили нас своими криками и поздравлениями. А когда мы проезжали мимо Итона, все мальчишки высыпали на улицу и громко приветствовали нас. Я действительно была тронута таким сердечным и теплым приемом».
По прибытии в Виндзор Виктория сразу же осмотрела приготовленные для них апартаменты, затем быстро переоделась и направилась к супругу. Альберт тоже снял свой мундир фельдмаршала, надел виндзорскую униформу и сел играть на пианино. Увидев жену, он встал и крепко обнял ее.
«В тот вечер мы ужинали в гостиной, — записала в своем дневнике королева. — Но у меня так разболелась голова, что к еде я практически не притронулась. Остаток вечера мне пришлось пролежать на диване в голубой комнате, но даже головная боль не могла испортить моего прекрасного настроения. У меня НИКОГДА, НИКОГДА не было такого удивительного вечера! А мой ДОРОГОЙ Альберт сидел рядом со мной на стуле и с такой любовью смотрел на меня, что даже голова кругом шла. Я была так счастлива, о чем и мечтать раньше не могла! Принц держал меня за руку и постоянно осыпал поцелуями. Он был так добр ко мне, так нежен, так благороден, так мил! Не знаю, как я могу отблагодарить Бога за то, что он послал мне такого мужа! Он называл меня нежными и добрыми словами, каких я никогда в жизни и не слышала. О, это был самый счастливый день в моей жизни! Да поможет мне Бог до конца исполнить свой супружеский долг и быть достойной такого благословения!»
