Плакса осмотрели врачи, после чего комендант накормил его сытным ужином и проводил на второй этаж, в кабинет. Вместе с Плаксом поднялся помощник Фитина.
В кабинете на столе лежали толстые папки с документами.
– Это вам предстоит проработать в первую очередь, Израиль Лазаревич, – сказал помощник.
– Успею ли? Слишком мало времени… – усомнился Плакс.
– Успеете, я не сомневаюсь! Вы… Вы только ешьте побольше. – Помощник кивнул на вазу с фруктами, стоявшую на тумбочке.
Плакс удивился – яблоки, апельсины… И это в голодной, сидящей на пайке Москве!
Не желая отвлекать Плакса от работы, помощник распрощался и вышел, ему надо было возвращаться в Москву.
Плакс принялся перебирать дела, не зная, за какое взяться. За те годы, что он провел в лагере, и в стране, и в мире многое изменилось. О чем-то он знал, а о чем-то приходилось читать впервые. Восстановив общеполитическую канву, он остановился на материалах токийской и шанхайской резидентур. Постепенно работа захватила его, тренированный ум быстро нащупывал связи между событиями прошлыми и сегодняшними. Анализируя предложенные материалы, он точно угадывал скрытые пружины, заставлявшие действовать политиков.
Увлеченный работой, Плакс не замечал времени, но усталость все же дала о себе знать. Болела спина, ныл желудок, отучившийся от обильной пищи. Он принял предписанные ему врачами лекарства, перебрался в спальню и, едва коснувшись головой подушки, провалился в сон. Впервые за последние годы его не преследовали кошмары. Ему снилось безмятежное и далекое детство.
Проснулся он рано, но чувствовал себя отдохнувшим. После завтрака он совершил небольшую прогулку и снова засел за изучение документов. Так он провел весь день, прерываясь лишь на обед и прием лекарств.
Ближе к вечеру в кабинет поднялся комендант.
– Израиль Лазаревич, вас ждут в Москве, – сказал он.
У машины топтался высокий майор в новенькой шинели. Плакс сел на заднее сиденье, майор впереди. В дороге они не проронили ни слова.
У старого купеческого особняка на Кропоткинской улице машина остановилась. Здесь находилась одна из конспиративных квартир Особого сектора ЦК, которым руководил Поскребышев.
В сопровождении майора Плакс поднялся на третий этаж. Дверь одной из квартир приоткрылась, и они вошли.
– Я подожду вас здесь, – сказал майор.
Плакса повела за собой пожилая женщина.
– Посидите пока, – кивнула она на диванчик в гостиной, – хозяин сейчас подойдет.
Вскоре в комнату вошли двое. Среднего роста мужчина во френче и невысокий стройный молодой человек со щегольской ниточкой усов.
Плакс пригляделся к мужчине. Кого-то он ему смутно напоминал, но кого? Внезапно память подсказала: Александр… Да, Александр Поскребышев… В 1918–1919 годах он работал в политотделе Особой Туркестанской армии, они и потом пересекались… Но он-то здесь с какого боку? Что все это значит?
Поскребышев улыбнулся и, словно прочитав его мысли, сказал:
– Ты не ошибся, Израиль, мы действительно встречались. Но на воспоминания у нас нет времени. Давай поговорим о делах. Тебе предстоит решить ответственную задачу…
– Да… Но откуда вы знаете? – Вспомнив, какую должность занимает Поскребышев, Плакс понял, что дал маху. – Извините, Александр Николаевич.
– Ничего, – произнес Поскребышев и продолжил: – Я не преуменьшаю возможностей НКВД и не подвергаю сомнению преданность товарища Берии партии, но цена успеха слишком велика, чтобы доверять ее одному ведомству и тем более одному человеку.
Плакс насторожился. Похоже, ему предлагалась какая-то хитрая игра, в которой даже фигуре всесильного комиссара НКВД отводилась роль разменной пешки.
– Александр Николаевич, – сказал он, – я понимаю всю важность возложенного на меня задания, но, извините, некая двусмысленность моего положения вызывает недоумение… Я вынужден отказаться от вашего предложения, потому что…
– Ты это о чем, Израиль? Тебе никто ничего не предлагал, – резко оборвал его Поскребышев.
– А я… догадался, – с вызовом ответил Плакс.
Поскребышев нахмурился, но ожидаемой вспышки гнева не последовало. Секретарь Сталина умел держать себя в руках, хотя в голосе его зазвучал металл.
– Израиль, не думай, что тебе предлагается роль двойного агента, речь идет о другом. Партии, я еще раз повторяю – партии, а не товарищу Берии, требуется абсолютно достоверная информация о развитии отношений между США и Японией. Недосказанность, лакировка исключаются. Мы не можем второй раз наступить на одни и те же грабли – слишком большая роскошь. – Лицо Поскребышева помрачнело. – В июне сорок первого мы уже сполна поплатились, Гитлер застал нас врасплох!
– Врасплох? Как же так? – не удержался от вопроса Плакс. – О том, что война с Германией неизбежна, стало очевидно после того, как Гитлер занял кресло канцлера! Я и другие сотрудники об этом много раз предупреждали…
– Не все так просто, Израиль, – смягчил тон Поскребышев. – Да, из специальных служб поступал соответствующий материал. Ты сам многое сделал, будучи в аппарате Пятницкого. Мы готовились к войне. Но когда она начнется – поступали самые противоречивые данные. Мало того что фашисты подбрасывали грамотную дезу, так еще и свои сбивали с толку, пытаясь подыграть мыслям вождя! Но товарищу Сталину нужна честная информация, не приглаженная в кабинетах соответствующих ведомств. Теперь ты понял, что от тебя требуется, Израиль?
– Извините, Александр Николаевич, за эти два года, что я провел в заключении, многое воспринимается по-иному…
– Ничего, мне понятны твои человеческие чувства.
– Да дело не в чувствах, я просто многого не знал.
– Израиль, знал не знал – речь сейчас не об этом. И заключение твое… Не время сейчас искать виновных, вот свернем Гитлеру голову, тогда и разберемся. Родине угрожает смертельная опасность, и от каждого из нас требуются конкретные дела. Как в Гражданскую, помнишь?
– Я готов сделать все, что в моих силах! – заверил Плакс
– Вот и хорошо! – оживился Поскребышев. – Насколько я понял, работу ты намерен вести через старые коминтерновские связи?
– В общем, да, – поразился Плакс его осведомленности. – Мой прежний источник…
– Я знаю, – остановил его Поскребышев и, представив молодого человека, пояснил: – Детали обсудишь с Борисом Николаевичем Пономаревым. Коминтерн и его специальные структуры теперь полностью по его части.
Пономарев выдвинулся из тени торшера. В рассеянном свете будущий куратор показался Плаксу совсем юным. Удивление, отразившееся в глазах разведчика, не осталось незамеченным. Поскребышев ворчливо заметил:
– Ты, Израиль, не смотри, что Борис так молодо выглядит. Вы почти ровесники, а опыта работы у него будет не меньше твоего. Считай, с империалистической на нелегальной.
