Книга Путь диких гусей, страница 32. Автор книги Вячеслав Софронов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Путь диких гусей»

Cтраница 32

А конники опять мчались в темноте вдоль берега реки к стольному сибирскому городку Кашлыку, где можно было наконец-то спокойно передохнуть и поспать.

ВРЕМЯ ПУСТЫХ ЖЕЛАНИЙ

В сибирской столице текла тихая и размеренная жизнь. Женщины готовили к зиме жилище, шили теплые одежды, сушили старые, нянчили малышей. Каждое утро небольшими группами отправлялись собирать грибы, обильный урожай которых в этом году обещал составить хорошие запасы на зиму.

— Коль столько красноголовиков навыскакивало, — говорила старая Аниба молодкам, сопровождающим ее в дальних походах по урочищам, — то и зима будет снежная да мягкая. Значит, и сохатый далеко в болота уйдет. Мужикам его там трудно взять будет. Шейте больше рукавиц и теплых кисов для охотников.

Грибы сушили на солнце и у костра, где женщины пели грустные песни тонкими голосами, гадали по уголькам, брошенным в чан с водой.

Выходила к ним и Зайла-Сузге, доставала свой кубыз, сделанный из тростника, и тихая мелодия неслась над иртышскими кручами, заставляя сжиматься девичьи сердца.

Рыбаки, выехавшие на ночную рыбалку, бросали весла, поднимая головы в сторону княжьего холма, и слушали, вытягивая шеи, зовущую к любви и покою мелодию.

Зайла-Сузге, прожив несколько лет в Сибири, приспособилась к местным обычаям, перестала прятать свое лицо от посторонних, научилась шитью бисером и всему другому, что необходимо женщине.

Но больше всего любила она, уложив сына спать, уходить на самый обрыв над бурлящим неспокойным Иртышом и смотреть оттуда в заречные дали, слушать ржание пасущихся на лугах коней. Приходила к себе уже далеко за полночь и, вздыхая, тихо укладывалась на подушки.

Старая Аниба, видя утром круги под глазами у ханской жены, ворчала:

— Да разве можно так по мужу убиваться? Где это видано? Вот вернется Булат, пожалуюсь ему. Пусть пожурит тебя маленько.

Но приезжал Бек-Булат из вечных своих странствований по городкам и порубежным улусам. Весь в пыли, похудевший и загоревший, он шел, еще больше припадая на больную ногу, к Зайле-Сузге, широко раскинув руки; она спешила к нему, ведя за руку маленького Сейдяка, и все забывалось. Молчала и старая Аниба, и Зайла-Сузге становилась вроде бы веселей. Но Бек-Булат примечал, что с его женой творится что-то неладное…

Детей она больше не рожала, а когда Бек-Булат заикнулся, что надо еще одну жену брать, предложил Зайле проехать по селениям для выбора невесты, то едва не произошло непоправимое. Зайла-Сузге выскочила из шатра и бросилась к обрыву. Едва поймали ее у самого края. Несколько дней лежала молча, не пила, не ела и не отвечала на ласковые слова мужа.

— Зайлачка, пошутил ведь я, — гладил ее шелковистые волосы Бек-Булат, щекотал тонким носом ухо, терся щекой, — прости меня. Никто мне не нужен, Есть сын, и ладно. Другой жены брать не буду, обещаю…

Оправилась Зайла-Сузге, но улыбка совсем исчезла с ее круглого личика. Небывалая бледность отличала ханскую жену от других жизнерадостных и румяных женщин.

Побился Бек-Булат, пытаясь развлечь и развеселить жену, да, ничего не добившись, стал лишь чаще уезжать под любым предлогом из Кашлыка.

В то лето лишь дважды наведался он к семье. Привез сыну разных угощений, купленных у караванщиков, и небольшого ишачка для забавы.

Сейдяк страшно обрадовался собственному "коню" и потребовал быстрее сшить ему седло и сбрую. Теперь, обучившись управлять строптивым животным, он часто ездил с женщинами на сбор грибов и вез обратно, гордый и довольный, полные туеса.

Лишь старой Анибе поведала Зайла-Сузге свою печальную историю о встрече с Едигиром и о жизни на его охотничьей заимке. Рассказала и даже облегчение почувствовала. Вместе поплакали вечерком, посетовали на горькую женскую долю и больше никогда о том не вспоминали.

…В этот вечер Зайла-Сузге опять засиделась на своем обычном месте у обрыва, вслушиваясь в шум реки и теплое дыхание мрачного ельника, шумевшего за стенами городка.

Что-то не давало ей покоя, заставляло вглядываться в противоположный берег и ловить каждый звук, доносившийся оттуда. Еще вчера под вечер больно кольнуло в груди и гулко ударила в виски кровь. Она поняла, что случилось что-то с Едигиром, который почти каждую ночь являлся к ней во снах, чей голос она слышала среди шумно веселящихся воинов, чья фигура угадывалась в изгибах облаков и струйках дыма.

Старая Аниба предлагала Зайле-Сузге сходить к шаману, чтобы тот изгнал из ее дум образ любимого, избавил бы ее от этого мучительного наваждения. Мучительного ли? Скорее, сладостного и желанного. Нет, отказалась Зайла-Сузге от лечения у шамана, пожелав хотя бы в мечтах беседовать и встречаться с любимым.

И сейчас у обрыва она ждала и твердо верила, что должен появиться Едигир, раненый и нуждающийся в уходе.

Только бы он остался жив, только бы остался жив, — шептали ее губы. А то что раненый? Так она его выходит, вынянчит, отстоит.

И как бы в ответ на ее мысли с той стороны раздался едва слышный крик:

— Эге-ге-й-й… Ой-ой…

Зайла-Сузге встрепенулась и побежала будить начальника ночной стражи Ата-Бекира, что ведал защитой городка и распоряжался всеми текущими делами в отсутствие Едигира и Бек-Булата.

Крик услышали и воины на башнях, запереговаривались меж собой:

— Слышь, Хасан, гаркает кто-то, — прокричал один другому.

— Может, заплутал кто? — тяжело зевая, ответил тот. — Рыбаки или охотники домой просятся.

— Ну, поорут, поорут и успокоятся. Эх-ма! Ночь-то какая теплая!

Явившийся по зову Ата-Бекир тоже не высказал особого беспокойства, постояв на ветру и вслушиваясь в голоса кричавших. У него болели, как всегда, по ночам простуженные ноги, ломило спину и вылазить из-под мягких теплых шкур никак не хотелось. Но эта ненормальная девчонка, которой втемяшилось в голову, что там кричит кто-то из ханов, способна и мертвого поднять.

— Почему госпожа решила, что кричит раненый хан Едигир? — почтительно обратился он к Зайле-Сузге.

— А разве ты сам не слышишь? Или это не его голос?

— Шайтан разберет, чей там голос… Может, и впрямь хан кричит… Но почему раненый? — с удивлением пожал плечами Ата-Бекир, расчесывая искусанную комарами грудь.

— Как смеешь говорить "шайтан"! — взвилась Зайла. — Сам шайтан старый, лежишь, храпишь, служба не знаешь! Муж вернется, обязательно пожалуюсь, пусть тебя поучит плеткой чуть.

— Э-э-й, с бабой связываться — потом не отмоешься, — выругался вполголоса Ата-Бекир и пошел будить нукеров, чтобы сплавали на лодке на тот берег.

Ата-Бекиру на старости лет совсем не хотелось расставаться с доходным местом начальника стражи, когда ни один купец не минует его, не одарив мелким подарком. И все новости он узнавал первым и каждый приезжающий в городок бек здоровался с ним, а лишь потом отправлялся на поклон в ханский шатер.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация