Ни слова не проронив, Рябой Hyp покинул хана, направившись на берег, где на возвышении всегда лежали приготовленные сухие ветки и береста для костра войны. Вскоре высокое пламя взметнулось над стенами сибирской столицы. И тут же донесся звонкий удар в медный котел, висящий на караульной башне. Удары следовали один за другим и плыли в ночном воздухе, заставляя вскакивать с теплых постелей людей: мужчин брать в руки оружие, а женщин тихо плакать, глядя им вслед.
Вскинул голову и Ата-Бекир, задумчиво вглядываясь в пламя костра, и перевел взгляд на противоположный темный берег реки, откуда только что вернулся раненый Едигир. Он пожевал свой сизый ус и тихо проговорил;
— Вот и наше время пришло, однако… — и заковылял к своему жилищу.
Зайла-Сузге, услышав гулкие удары, несущиеся со сторожевой вышки, выскочила наружу из своего шатра, и в глаза ей ударил яркий свет сторожевого костра. Волна холода поднялась в ее груди и сковала движения. В растерянности она двинулась к шатру Едигира, обходя группы людей, так же, как и она, испуганно и с тревогой смотрящих на пламя костра. Откинув полог, робко вошла внутрь, где находился в одиночестве Едигир.
В его руках Зайла увидела кусок пергамента, испещренный черными значками арабской вязи. Что-то знакомое угадывалось в том свитке.
Едигир вопросительно глянул на нее и, коротко кивнув, предложил подойти к нему.
— Пытаюсь разобрать, что тут значится, — показал он на свиток.
— Откуда он у тебя? — спросила Зайла, протянув руку к пергаменту.
— Подарил на память один человек, — усмехнулся Едигир.
Зайла развернула пергамент и начала читать, медленно шевеля губами, Едигир с удивлением воззрился на нее.
— Ты можешь это читать?
Но Зайла не отвечала. Глаза ее расширились от удивления, и губы вдруг задрожали, по щекам скользнула слезинка, но была не замечена. Наконец, Зайла подняла глаза на Едигира и, вложив в голос всю надежду, спросила почти шепотом:
— Он жив?
— Кто? — Едигир попытался сделать вид, что не понял, о ком идет речь, но не мог обмануть, ответить "нет" под этим взглядом и согласно кивнул головой, выдавив из себя:- Да. Он жив.
— Где он? — Зайла схватила хана за руку и уже не надежда, а мольба была в ее голосе и во всей обмякшей фигуре.
Едигир с неприязнью выдернул руку из ее пальцев и, отойдя в сторону, отчеканил:
— Если я правильно понял, тот человек твой возлюбленный? Хорошо, я отвечу на все твои вопросы сразу. Сейчас не время играть в прятки. Он пришел к нам с войной, чтобы убить меня и твоего мужа. Это по его милости зажжен костер войны. Я чудом вырвался из его лагеря на берегу родного Тобола. И это, — он показал на свиток, — я похитил из его шатра. Теперь отвечай ты, если считаешь себя матерью своего сына. Кто тот человек и что вас связывает? Я жду… — И хан уселся на подушки в центре шатра.
За время, что он говорил, Зайла-Сузге успела собраться с силами, успокоиться и теперь уже волнение не читалось на ее бледном лице. Но руки, сжимающие свиток, слегка дрожали, и голос, когда она начала говорить, прерывался после каждой фразы.
— Хорошо, — с некоторой долей смирения начала она, — видит Всевышний, что пришло время рассказать обо всем, хоть я и поклялась унести свою печальную историю в могилу. Но я не хочу, чтобы человек, которого я любила и люблю… — тут ее голос и вовсе стал едва слышен, но она справилась со своей слабостью и продолжила;- Этот свиток на языке моего народа зовется шежере, что значит родословная. В нем указываются все мужчины рода, начиная с его основателя. Здесь, — она провела пальцем по верхней строчке букв, — первым стоит Чингиз-хан, а последним… последним мой родной брат Кучум. Вот. Теперь ты знаешь все. Можешь поступить со мной, как считаешь нужным. — Она направилась к выходу из шатра, но Едигир остановил ее.
— Подожди, Зайла, ты не ответила на главный вопрос: как ты оказалась в Сибири. Тебя заслали к нам или явилась по собственной воле?
Глаза Зайлы сверкнули дамасской сталью, и Едигир узнал тот взгляд, который некогда сразил его.
— Как ты можешь говорить такое? Ты?! Отец моего ребенка!!! — при этих словах она, закрыв лицо руками, рванулась к выходу, и лишь за поворотом Едигиру удалось нагнать ее и силой втянуть обратно. Его лицо горело, и руки так сильно стиснули плечи Зайлы, что она даже вскрикнула от боли.
— Повтори, что ты сказала?! — прокричал он ей в лицо.
— Я сказала, что Сейдяк твой сын, — довольно спокойно произнесла Зайла и откинула назад голову. — Когда ты уехал, оставив меня на заимке одну среди своих слуг, и я поняла, что жду ребенка, то что я должна была делать? Ответь! Ждать тебя? А что бы ты сказал мне, вернувшись? Я не была твоей женой, и ты мог отвергнуть и меня и ребенка. Что мне оставалось делать? Кинуться в воды этой реки? Нет, я не стала испытывать судьбу и поехала в ближайшее селение, еще не зная на что решиться. И там неожиданно встретила твоего брата. Он влюбился в меня и пожелал взять в жены. И я ни разу за это время не пожалела о том поступке. И он, в отличие от тебя, ни разу не поинтересовался, его ли это ребенок.
— Так он не знает, что Сейдяк мой сын? — прошептал Едигир.
— А что это может изменить? — вопросом на вопрос ответила Зайла.
Едигир стоял раскачиваясь словно дерево под ветром. С его губ срывались слова:
— Какой я дурак… Какой я дурак…
А Зайла, желая вывести его из забытья, коснулась легонько волос хана, прошептав нежно:
— Сколько у тебя седины стало… Глянь!
Но видя, что Едигир не обращает на нее внимания, заговорила неторопливо и вполголоса, скорее для себя:
— Мы с братом росли вместе во дворце отца. Вместе играли, купались. Мы были рождены одной матерью, а у отца был еще старший сын, рожденный от ногайской княжны. Но его мы видели редко. К тому же он был всегда высокомерен и спесив. Моя мать умерла, когда я была совсем маленькой. Вскоре меня забрали ее родственники. А брат остался во дворце. Встречались мы не чаще одного раза в год на больших праздниках, куда меня возили на большом верблюде, закутанную с головы до пят в материю. Никто не должен был узнать меня.
Едигир, наконец, перестал раскачиваться и подошел к низкому столику, на котором стояла пиала с прохладным напитком. Отпив глоток, он вернулся на место и слушал, не перебивая.
Родственники говорили, что ногайская жена отца поклялась убить меня и брата, чтобы не было претендентов на престол. Не знаю, почему она боялась меня, девушку? На Кучума было несколько неудавшихся покушений, но каждый раз его спасали преданные слуги. Чтобы спасти его, отец отправил брата далеко в горы. Вскоре приехали и за мной. Но по дороге на нас напали люди ногайской княжны и хотели бросить меня, связанную, в горах. Но потом решили, что можно выручить неплохие деньги, и продали купцам, что ехали в вашу Сибирь. Так я оказалась здесь.
Зайла замолчала. Едигир привлек ее к себе и попробовал поцеловать. Но она отвернула голову и с негодованием произнесла:
