Ему не нравился край бесконечных лесов, где были затеряны редкие селения с живущими там необразованными людьми. Они сумрачны и неулыбчивы, словно вечно чем-то озабочены. Но они открыты и простодушны. "Они примут нашу веру, А не примут… я им не завидую. Главное, утвердиться хану-пришельцу на престоле. А там все пойдет гладко". Так рассуждал, скрашивая долгое путешествие, шейх Сеид. Хотелось, чтобы скорее кончился этот поход, чтобы поскорей вернуться в плодородные долины Бухары, в тень ее садов, в прохладные залы мечетей.
— Сеид, подъезжаем, — вывел его из забытья один из спутников.
— Вижу, — откликнулся он, — и даже рад, коль вышли нас встречать.
Действительно, и сам Соуз-хан и многочисленная его дворня высыпали на валы городка и смотрели на приезжих, показывая в их сторону руками. Соуз-хан, привыкший в торговых делах во всем искать свою выгоду, решил после бегства от него Едигира, что терять ему все равно нечего. О его шашнях с бухарскими правителями Едигир или узнал, или догадался, что сделать было не очень трудно. Их неутихающая вражда рано или поздно должна была вылиться в столкновение, а выигрывает в нем тот, кто более предусмотрителен и подготовлен. Потому, став союзником прибывшего Кучума, хитрый торговец намеревался приобрести мощного союзника и покровителя, дружба с которым обернется его победой над противником. А принять веру бухарцев Соуз-хан подумывал давненько. В долгих путешествиях по восточным странам он зачастую оказывался чуть ли не единственным купцом, который не вставал на утренний намаз. Не возить же с собой шаманский бубен и шамана в придачу, чтобы у костра совершать ритуальные пляски и просить покровительства своих богов, Нет, вера должна облегчать человеку его земные дела, помогать вести торговые дела, быстрей находить общий язык с другими народами. Русские, с их распятым Богом, далеко и чаще ездят сами с купеческими караванами, чем он к ним. Да и нет такой необходимости тащиться туда через горы и бурные реки, чтобы выменять сибирские меха на грубые их ткани. Нет у них таких товаров, которые нельзя найти на жарком бухарском базаре. По крайней мере, раз добравшись до казанского торга, Соуз-хан зарекся повторить тот путь, натерпевшись в трудном переходе. Потому и поджидал он людей от Кучума, чтобы, связав с ним судьбу, приобрести новые выгоды и на сибирской, и на другой земле, заручившись его дружбой и поддержкой. А там видно будет, как дело повернется.
Спустившись с валов и тяжело отдуваясь, хозяин городка перебрался через шаткий мост и почтительно склонился перед приехавшими.
— Милости прошу в мой убогий дом. Я видел во время своих путешествий каменные покои ваших правителей. Потому понимаю, как мы ничтожны рядом с вашими дворцами, — зачастил он, путая местное наречие с языком прибывших, которому он научился в странствиях и походах.
Сеиду и спутникам понравилось раболепство, с которым их встретил местный правитель, и они, пожелав тому здоровья и долгих лет, въехали в городок, понукая пугливо ступающих по мосту коней.
Гостей ввели в шатер, где совсем недавно находился сибирский правитель. Угощение из рыбной ухи и восточных фруктов, что привез вчерашний караван, было тут же подано заботливыми слугами. Но гости, прежде чем приступить к еде, потребовали принести воды для намаза и вышли из шатра наружу. Там они опустились на колени, встав в два ряда по старшинству, и тихо зашептали слова священных молитв, прося у Аллаха продлить их земной путь и не гневаться за принятие пищи из рук неверных. Аллах безмолвствовал, значит, он не будет противиться, чтобы мусульмане, дети его, вкусили плоды от трудов идолопоклонников. Тут что-то привлекло внимание Сеида, и он, чуть повернув голову, заметил опустившегося на колени позади всех Соуз-хана, который, подражая всем, закатил глаза к небу и что-то шептал, чуть пришлепывая толстыми губами. Шейх улыбнулся и, поднявшись земли, подошел к хану.
— Как же ты обращаешься к Аллаху, когда не веришь в него? Иль ты молишься своим деревянным богам? — он кивнул в сторону утрамбованной площадки, где размещались разные идолы и мерцали серебряные украшения у их основания.
Нет, шейх. Я хочу верить Аллаху, который помог вашему народу сделаться столь сильным и непобедимым. Я хочу быть одной веры с вашим народом.
— А эти люди? — Сеид показал на открывших в удивлении рот домочадцев Соуз-хана, которые воззрились на своего господина, упавшего на колени и закатившего глаза в небо. Некоторые подняли головы кверху, пытаясь разглядеть, что там увидел их хан. Но далеко в синей выси то появлялась, то исчезала точка какой-то птицы, определить, какой именно, из-за дальности было невозможно, и они никак не могли понять, чем занят хан, высматривая с колен что-то им не доступное.
— Они, — ответил не задумываясь хан, — выполнят мою волю. А кто откажется… — Он красноречиво сжал пухлый кулак и выразительно потряс им.
— Что ж, — проговорил, усмехаясь, шейх, — с тебя и начнем.
От предложенных блюд гости пришли в приятное расположение духа и повели беседу о преимуществах веры, которую они принесли с собой.
Соуз-хан слушал почтительно, кивал головой, показывая всем своим видом, что согласен с ними полностью. Затем Сеид повторил вопрос, согласен ли он принять веру правоверных мусульман и готов ли это сделать именно сейчас. Соуз-хан торопливо закивал и ответил: "Да". Сеид встал, уперевшись головой в полотно шатра. Поднялись и остальные, встав вокруг него полукругом. Перед ними стоял напрягшийся и немного волнующийся Соуз-хан.
— Повторяй за мной, — обратился к нему Сеид, — верую в Аллаха и в пророка его на земле.
— Верую в Аллаха и пророка, — тут же откликнулся Соуз-хан.
— Три раза, — властно приказал шейх.
Когда хан выполнил это, то велел ему встать на колени и поклониться на все четыре стороны света. Тот выполнил и это. Потом шейх раскрыл Коран и прочел суру о власти Аллаха над всем сущим на земле.
— А теперь сними штаны, — потребовал он тоном, не терпящим возражений.
Соуз-хан растерялся и, выпучив глаза, в недоумении переспросил:
— Что снимать, уважаемый?
— Штаны нужно снять, — шейх для верности показал, какую часть одежды тот должен снять.
— Штаны-ы-ы? — засомневался тот окончательно. — А зачем? Я мужчина. Разве не видно? — И он дернул себя за жидкую бороду. — Соуз-хан есть мужчина и жены есть. И довольны…
— Вай-вай. Разве я не вижу, кто передо мной. Мужчина. Пусть будет мужчина, — шейх начал терять терпение, — мужчина, который верит в Аллаха, должен иметь обрезанную плоть… — Он не успел закончить, как хан взвился при слове "обрезанный" и ринулся к выходу из шатра.
Кто-то из стоящих на его пути успел подставить ногу, и он растянулся на земле. Тут на него навалились несколько воинов охраны и потащили обратно к центру, где стоял наготове уже помощник шейха с маленьким ножичком и щипчиками. При виде инструментов хан взвыл окончательно и забился в руках, брызгая слюной.
— Я мужчина! Мужик! Слышишь, верблюд поганый? Не хочу! Не хочу! Не хочу!
