Сбили с седла храброго Умар-бека, не совладавшего с десятком человек, окруживших его. Со смертельной раной несся по полю Качи-Гирей, вцепившись в гриву лошади.
И только Ураз-Бакий, собрав вокруг себя остатки сибирской конницы, пробивался сквозь дождь и наскакивающих неожиданно степняков к подножью холма.
Едигир, так и не дождавшись подмоги под начавшимся дождем продолжал рубиться один с добрым десятком человек. Он чувствовал, что силы оставляют его, а степняки уже ранили и коня и его самого. Из последних сил заставил хан коня броситься сквозь окруживших его плотным кругом скалящих зубы степняков. Но верный конь не смог пробить заслон и тихо заржал, припав на задние ноги. Чья-то тяжелая палица опустилась на голову Едигира сзади, и он выпустил саблю из рук, склонившись к гриве. Увидев это, ближайший к нему степняк рубанул хана повдоль спины саблей и радостно засмеялся.
— Готов! — крикнул он.
Другой схватил коня за повод, чтобы увести к себе в лагерь. Но чуткое животное, почуяв чужой запах, рванулось от него и вырвало узду из рук. Степняки не стали преследовать коня, скрывшегося в пелене дождя, решив, что тот сам прибежит в их лагерь.
Кучум, а за ним и остальные воины направились в лагерь, чтобы хоть там иметь возможность укрыться от проливного дождя. Продолжать сражение в таких условиях было немыслимо. В любом случае они разбили конницу сибирцев, а пешие воины поспешили на вершину холма. Карабкаться туда по мокрому склону не согласился бы ни один воин. И решили переждать до следующего утра, чтобы продолжить сражение, если сибирцы смогут оказать им сопротивление. А в лагере их ждала горячая еда и сухие шатры.
Алтанай подъехал к хану и, широко улыбаясь, отирая мокрое лицо, прокричал:
— Победа, мой хан! Полная победа! Следом прискакал и Сабанак с искрящимися от радости глазами:
— Хан! Ты видел, как они бежали? Завтра в Кашлык? Да?
Кучум улыбнулся ему в ответ и приказал Алтанаю выдать воинам все вино, имеющееся в обозе. Башлык хлопнул могучими ладонями и подмигнул Сабанаку:
— Гуляем! А, племянник!
Всю ночь в лагере степняков раздавалось нестройное пение, и пьяные воины ходили из одной палатки в другую, обнимаясь друг с другом и хвастаясь победами.
Раненых частью успели подобрать, а многие добирались сами, перевязав наспех раны.
Уже под утро в лагерь к Кучуму прискакал пожилой сибирец с хитрыми лисьими глазками и потребовал, чтобы его провели к хану.
Кучум не хотел пускать неизвестного, но потом вышел сам из шатра. Дождь уже давно кончился, и ветерок обдул, подсушил землю. Навстречу к нему торопливо засеменил, сгибаясь пополам, человек. Хан остановил его за несколько шагов от себя, властно приказав:
— Говори! Кто ты и чего хочешь?
— Меня зовут Ата-Бекир, — торопливо залепетал тот, — я твой покорный слуга, дорогой лучезарный хан. До этого я служил в Кашлыке начальником ночной стражи. Захотел перейти к тебе, когда узнал о прибытии твоих доблестных войск на нашу землю, Но был схвачен нечестивым Едигиром и посажен в яму. Ночью бежал и… — засмеялся он.
— Говори, говори, — ободрил его Кучум, ожидая, что тот припас что-то главное под конец.
— Я сейчас, — закивал тот и кинулся к привязанному у плетня коню.
Вскоре он вернулся обратно, неся в вытянутой руке мешок. Он перевернул его и, сильно тряхнув, выкатил на землю что-то круглое и темное.
Кучум подошел поближе и шевельнул ногой лежащий на земле предмет. То оказалась человеческая голова. Он вопросительно поднял голову на прибывшего.
— То голова одного из нечестивых братьев — Бек-Булата, — склонившись в поклоне и ожидая заслуженной похвалы, проговорил Ата-Бекир.
Кучум отвернулся и пошел обратно к себе в шатер. Не поворачиваясь, сквозь зубы, сказал одному из стражников:
— Скажи, чтобы этому заплатили, — и добавил:- Сколько скажет.
…Ночью в Кашлык примчался гонец. Он забарабанил в ворота городка. Его долго спрашивали, кто он и откуда. А гонец лишь кричал стражникам, чтобы его скорее пропустили к Бек-Булату.
Наконец, ворота открыли и выбившегося из сил и мокрого до нитки гонца провели к Бек-Булату. Младший хан торопливо вскочил навстречу ему, ожидая услышать, чем закончилось сражение.
— Ну, как? — прошептал он, — Прогнали степняков? Но гонец, прижимал руку к рассеченной щеке, отрицательно покачал головой и выдавил из себя:
— Сперва дрались на равных. Но вогулы с остяками даже не вышли на берег из лодок, а потом и совсем уплыли. Лагерь взять не удалось. Дрались на Княжьем лугу. Посечена половина беков. Рябого Нура видели убитым…
— А Едигир? — неслушающимися губами проговорил Бек-Булат. — Что с братом? Жив?
— Видели, что он отбивался от нескольких степняков. К нему невозможно было пробиться… Потом этот дождь… И все.
— Что все? — горестно прижал к лицу руки Бек-Булат. — Мертвый?
— Уже после сражения его искали, но не нашли ни среди мертвых, ни среди живых… Где он, никто не знает…
— Неужели взяли в плен? Тогда смерть…
Гонец горестно пожал плечами и опустился на мокрую землю.
Отправив того спать, Бек-Булат обошел посты и сообщил воинам, что завтра предстоит жестокая и долгая схватка с врагом. Если не подоспеют оставшиеся в живых воины, то придется драться своими силами.
Воины молча выслушали молодого хана, ничего не сказав в ответ. Когда Бек-Булат ушел к себе в шатер, то один из охранников спустил в яму для пленников длинный шест и вытащил Ата-Бекира. Вместе они прошли в ханский шатер и убили Бек-Булата. Начальник стражи засунул его голову в мешок и поспешил в лагерь Кучума. Охранник остался в городке, пообещав открыть степнякам ворота. Так он собирался войти в доверие к новому повелителю Сибири.
Соуз-хан, напившись вина, громко кричал перед своими нукерами, какой он храбрый и сильный. Он несколько раз выхватывал саблю и, выскочив из шатра, рубил ночной воздух. Порядком захмелевшие, его приближенные украдкой смеялись над ним, но вида не показывали.
Потом один из них сообщил, что в лагере имеется палатка, где содержится под охраной неизвестная девушка. Эта новость ободрила Соуз-хана, и он потребовал отвести к ней. Нукеры шепнули, что там стоит стража и просто так хана не пустят.
Решили поднести им вина. Через какое-то время нукер вернулся и сказал, что стражники благодарили доброго хана и уже поют песни.
Соуз-хан нетвердой походкой направился в сопровождении нукера к таинственной палатке и, обойдя пьяных охранников, вошел внутрь ее. Там при свете бронзового светильника он разглядел лежащую на постели прекрасную женщину. Она вскочила при виде незнакомого пьяного мужчины и закрылась от него руками.
— Не бойся меня, голубка сизокрылая, — ласково запричитал хан, приближаясь к ней, — я озолочу тебя. Ты не знаешь, как я богат…
