Молчал и Едигир. Спешить ему было некуда, и он ждал, когда Алтанай наберет сил. Ему не хотелось уходить, не высказав все до конца. А поговорить больше было не с кем.
Наконец глаза башлыка открылись, и мутным взглядом он обвел землянку, остановился на сидящем рядом с ним Едигире.
— Мы позовем русских воинов, и они помогут нам. Белый царь — сильный царь.
— Вы разные с ними по крови и по вере. Мы с вами одной крови… Едигир видел, что Алтанаю все труднее и труднее говорить. Он наклонился к нему и спросил:
— Тебя вынести на воздух? Хочешь? — Алтанай кивнул головой и опять закрыл глаза.
Вошли четыре нукера и, подняв умирающего, понесли наружу. Там положили его на шкуру и встали рядом. Собрались все, кто был в лагере. Алтанай дышал неровно, и его широкая грудь вздымалась с каждым глотком воздуха. Правая рука потянулась к поясу, но, ничего не найдя там, замерла. Едигир понял это движение и приказал:
— Принесите быстрее его саблю.
Нукеры бросились исполнять приказание и вскоре уже сабля башлыка лежала рядом с ним. Алтанай почувствовал это и придвинул оружие к себе, нашел рукоять, сжал ее крепкой пятерней, попытался приподнять вверх, но она была сейчас тяжела для умирающего. Последний вздох вырвался из его груди и улетел в небытие. Тело распрямилось, полуоткрылся рот. Лишь правая рука с зажатой в ней боевой саблей словно окаменела, и никакие силы не могли вырвать клинок из пальцев воина.
— Пусть душе его будет легко в ином мире. Он был храбрый воин и умер достойно. Похороните его на этом холме. — Едигиру было тяжело присутствовать при смерти пусть и врага, но он многое бы дал, чтоб у него было хоть несколько таких верных друзей.
С неба сыпался легкий снежок, покрывая прозрачным кружевом и живых и мертвых. Белым был лес вокруг, холм, болото, земля. Белым было все Сибирское ханство, засыпаемое снегом. Снег засыпал его, и жуткая тишина висела в воздухе, словно сейчас умер не один человек, а все живое вокруг. И Едигиру стало страшно от этой мысли. Он даже потрогал себя, проведя рукой по щеке, жив ли он на самом деле…
СОК МОЛОДОЙ ТРАВЫ
Остатки степного воинства уходили все дальше от столицы Сибирского ханства вдоль по руслу Иртыша. Они были грозной силой для встречающихся на их пути селений, и все жители выказывали им покорность, отдавая все, что от них требовали.
Через много дней пути все реже встречались темные леса и все чаще открывались необъятные степные просторы, и лица воинов светились радостью, что все ближе они к родным местам и не просвистит из-за мохнатой ели длинная сибирская стрела, не вопьется в тело, не выбьет из седла.
В один из дней вступили они в пределы Барабинской степи. Навстречу им выехало посольство властелина тех мест, чтоб узнать о цели их прихода.
— Великий хан Ангиш желает узнать, с чем ты приехал, — обратился к Кучуму предводитель сотни, остановившейся недалеко в стороне.
— Мы едем с миром. Передай о том своему хану. Мы ищем место, где до весны могли бы пастись наши кони и отдохнуть мои воины.
— Я передам хану Ангишу об этом.
— И передай подарки от нас. Скажи, что сын бухарского хана Муртазы, потомок великого Чингиза, по прозванию Кучум, желал бы заключить с ним мир и согласие.
— Все передам, как есть, — пообещал юзбаша, принимая подарки.
Оборванное кучумово воинство на лошадях с запавшими боками и выпирающими от бескормицы наружу ребрами все еще представляло собой немалую силу. Походили они на волчью стаю, что ушла от погони, вырвалась на простор, оставив далеко позади обложивших было ее охотников, и теперь готова разорвать любого, вставшего на пути. С такими лучше не связываться…
Верно, так рассудил и хан Ангиш, которому донесли о неожиданном появлении в его землях сотен Кучума. А когда положили перед ним на белый войлок серебряные блюда, соболиные шкурки, огненно-красные лисьи, халаты из китайского шелка, то окончательно смягчилось сердце барабинского правителя. Он отправил к Кучуму гонцов, чтоб разместили воинов для отдыха, а следом пастухи пригнали стадо овец для угощения. Самого же потомка великого Чингиза, чье имя почиталось многие века на всех перекрестках больших и малых дорог, просил прибыть к нему на праздничное угощение.
Вечером, когда пастушья звезда Чолпан взошла на востоке, спрыгнул Кучум со взмыленного Тая возле ханского шатра. С ним прибыли десять юзбашей, надевших по этому случаю лучшие наряды и богатое оружие. Сам хан Ангиш вышел к ним навстречу и первым низко поклонился.
— Рад видеть у себя потомка великого Чингиза, соединившего наши народы в один кулак, вложившего в наши руки меч и завещавшего жить по единым законам. Отныне мой шатер всегда распахнут для тебя, хан Кучум. Любого скакуна можешь выбрать из моих табунов. Любая девушка ответит тебе улыбкой. Ты мой брат навеки.
Слушая его речь, Кучум также низко поклонился до земли три раза, внимательно меж тем рассматривая гостеприимного хозяина. Более пяти десятков зим прожил он, и серебром отливала его длинная тщательно ухоженная борода. Ростом он был чуть выше самого Кучума и в два раза толще. Широкий пояс стягивал могучий ханский живот. Из-под густых кустистых бровей смотрели живые и внимательные черные глаза.
— И я рад, великий и мудрый хан Ангиш, что судьба послала мне удачу встречи с тобой. Многие караванщики рассказывали о твоих богатых табунах и бескрайних пастбищах. Нет в этих краях более могущественного владыки, чем ты, и счастливы мои глаза, увидевшие великого из великих, могущественного из могущественных властелинов.
Ангиш первым пропустил Кучума в шатер и лишь затем вошел следом, посадил гостя по левую руку от себя, а по правую сели трое ханских сыновей. Рядом с Кучумом сели его юзбаши, потом родственники и воины хозяина. Вошли две жены хана, неся на вытянутых руках большие серебряные чаши с кумысом, которые подали гостю и хозяину. Они сделали по глотку и обмелись ими, опять отпили и пустили чаши по кругу. Каждый из присутствующих делал небольшой глоток и с улыбкой подавал соседу.
— Слышал я, что ты, хан, ходил воевать с непокорными сибирскими ханами, — заговорил хозяин, когда на блюдах внесли вареное мясо молодого жеребенка, — и будто разбил ты их войско. Так ли это?
— Именно так. Войско их мы разбили, да не могли одолеть трескучие морозы. Наши кони не умеют находить корм под снегом. Потому и решили уйти до весны в степь.
— Ну коней вам надо менять, ваши все одно долго не протянут. Наши лошадки пусть не так красивы и статны, зато корм сами себе находят. Но хан не ответил, куда дальше он пойдет?
— Весной вернусь обратно в Кашлык, Я законный наследник Сибирского ханства, — уверенно отвечал Кучум.
— Все так, все так, — качнул седой бородой Ангиш, — но хватит ли у тебя сил, чтобы свалить сибирских правителей? Извини, что спрашиваю.
— Я законный наследник, — упрямо повторил Кучум.
— Если бы все в этом мире совершалось по закону… насколько легче была бы наша жизнь. У тебя, хан, серьезные враги, и тебе нужны серьезные союзники.
