— Будь лучше другом. Врагов у нас и так хватает. Мне нужны такие люди как ты.
— Воины нужны всем. Не только тебе.
— Я думаю, мы поладим.
— Не от меня это будет зависеть. Как отнесутся к тому остальные воины.
— Они выполнят мой приказ.
— Хорошо. Мне спешить некуда. Я принимаю твое предложение.
— Проводите Ярсулы в его землянку, — хлопнул в ладоши хан Аблат.
* * *
Землянка, в которой поместили Едигира, походила на жилище его народа. Правда, у входа неотлучно пребывали два стражника, сменяющиеся с закатом солнца. В первый же вечер в землянку вошла смуглая широколицая девушка и, смущенно улыбаясь, поставила перед пленным деревянное блюдо с вареной рыбой. Сама девушка села в уголке, с любопытством разглядывая его.
— Как тебя зовут? — спросил он, покончив с рыбой.
— Аниса. — Ответила она и закрыла лицо ладонями.
— Тебя отправил ко мне хан Аблат?
— Нет, я сама попросилась унести тебе еду.
— Сама? А разве у тебя нет парня? Что он скажет?
— Был парень. Но теперь ему нельзя встречаться со мной после того, как хан направил его на черную работу. Теперь он живет вместе с рабами и ему нельзя жениться. Ты встретил его в лесу.
— Его зовут Куян? — вспомнил Едигир.
— Да, теперь его так зовут, Куян. А у него было очень красивое имя. Почти как у тебя.
— Ты знаешь мое имя?!
— Да. Тебя в селении зовут Ярсулы.
— Вот как… Оно тоже недавно. Меня раньше звали иначе.
— Пусть будет Ярсулы. Ярсулы и Аниса очень подходят друг к другу. Мне нравится. — Помолчав, девушка неожиданно заявила:
— Я могу остаться у тебя на всю ночь.
— Оставайся, — равнодушно согласился Едигир, — но ты останешься не со мной настоящим, а с тем, кого зовут Ярсулы — Яростный воин.
И она осталась… Едигир не помнил, сколько ночей они провели вместе. Он пребывал словно в ином мире, забыв о потере ханского холма, смерти друзей и даже о Зайле-Сузге. Аниса украла его у них, а он украл ее для себя. Днем она уходила в землянку своих родителей, а под вечер возвращалась обратно.
Оставшись один, Едигир выбирался наружу и бродил без дела по городку, наблюдая и приглядываясь ко всему происходящему. Он уже знал в лицо стражников на башнях и время смены караула. Он мог бы легко выбраться ночью в лес, перемахнув через невысокую ограду, но что-то останавливало его. Не было желания бежать и вновь скитаться по лесу в одиночестве, словно дикий зверь.
"Может Аниса каким-то заговором приворожила меня к себе?" — рассуждал Едигир. — "Может, моя кровь в жилах течет не столь стремительно как раньше?"
А вскоре кончилось недолгое сибирское лето и бежать из городка накануне зимы просто не имело смысла.
Сверток с золотыми монетами в колчане Едигир обнаружил еще во время своих странствий по лесу. Первоначально он не придал ему особого значения, как лишнему грузу, и даже несколько раз пытался выбросить, оставить на месте ночевки, но каждый раз возвращался за золотом обратно и, проклиная собственную слабость, заталкивал сверток в колчан.
Оказавшись пленным "гостем" в городке хана Аблата, ему пришла в голову мысль, что на золото можно купить коней, оружие и нанять нукеров, которые бы сопровождали его. Но куда? Куда он поведет их? В Кашлык на верную смерть? В далекую Бухару, где он также окажется под стражей, а то и вовсе без головы. Или в Московию? Но Московия пугала его не меньше остальных мест. Рассказы о страшных бородатых людях живо вспыхивали в нем, и он гнал от себя мысль о походе в далекую неведомую страну.
А золото постоянно жгло руки стоило лишь прикоснуться к колчану, вытащить тряпицу наружу. Даже во сне Едигиру виделось, как он прячет монеты в дупле старой березы, а оттуда выползает огромная змея и жалит его, Едигира, в руку.
Потом он поймал себя на том, что постоянно, даже разговаривая с Анисой, протягивает руки к колчану и ощупывает его лоснящийся бок, гладит нежно и ласково. Девушке, правда, ни разу не пришло в голову поинтересоваться, отчего он постоянно держит колчан для стрел подле себя. Но сам-то Едигир понял, что заболел золотой болезнью, которая способна извести любого самого стойкого мужчину, сделать его хилым и немощным стариком. И ему стало страшно.
Вот тогда-то он решил бежать по приходу тепла, когда стает снег и прилетят птицы на сибирские реки и озера.
Аниса со второй половины зимы раздалась и потяжелела. Она ходила по городку, гордо выставляя вперед обозначившийся живот. Едигир сперва отнесся к этому событию довольно равнодушно, но постепенно стал проявлять к ней больше внимания и, как-то перебирая в очередной раз золотые монеты, решил смастерить ей монисто. Он раздобыл необходимые инструменты и долго тайком проделывал в тяжелых кружках отверстия и затем, снизав на прочную нить, спрятал в колчан.
Едва началась потайка, и река подле городка тяжело вспучилась бурым ледяным покровом, как Едигиром овладела жажда деятельности. Он попросил у хана Аблата наконечников для стрел и принялся заготовлять древки под них. Аблат втайне радовался, что смог заполучить такого воина, думая привязать к себе пленника после рождения ребенка крепче, нежели любая веревка. Ему виделось, как под предводительством Ярсулы его воины прогонят коварных соседей и отвоюют захваченные ими земли. Хан радовался, что так легко победил пришельца и велел ему дать все, что тот запросит.
Уже стали набухать почки на деревьях, а на реке появились длинные забереги, и мужчины на берегу конопатили и смолили лодки для первой рыбалки, когда в землянку к Едигиру прибежал малолетний брат Анисы.
— Пошли, тебя зовут, — махнул он рукой.
Аниса не показывалась последние дни, не выходила из землянки родителей, и Едигир догадывался, что ей пришел срок рожать.
Они двинулись с мальчишкой, выбирая просохшие места на еще не освободившейся от весенней влаги земле.
"Вот и земля, как женщина, набухла и раздалась и тоже готовится родить траву, цветы, деревья. И ей, наверное, нелегко носить в себе такой груз, недаром по ночам слышно как стонет земля", — думал Едигир, вглядываясь в разломы и канавки, появившиеся кругом.
Возле землянки родителей Анисы толпились люди, негромко переговариваясь меж собой. Увидев Едигира, они смолкли. Тяжело ступая и ощущая на себе недобрые взгляды, он прошел мимо и откинул полог.
Аниса лежала на мягких шкурах и тяжело дышала. Едигир повернул голову и увидел сидящую у стены старуху, она держала в руках небольшой сверток, покрытый сверху мягкой овечьей шкурой. Старуха что-то бормотала или напевала под нос, покачивая его.
Аниса, увидев Едигира, повеселела, засветилась мягкой улыбкой и потянулась к нему. Он взял ее руку и, наклонившись, спросил:
— Все хорошо?
