Анна тоже сошла на землю и тихонько засвистела, привлекая внимание птицы к себе. Кучум, вытянув вперед руки приготовился набросить на сокола халат, но Халик, подъехавший слишком близко, спугнул его. Сокол, взмахнув крыльями, ушел в высоту.
— Дурень! Чтоб тебя разорвало! — заорал на коротышку Кучум. — Все испортил! Лови теперь его, а то запорю до смерти! Кожу сдеру!
Халик растерялся, испуганно захлопал короткими ресницами и, открыв рот, смотрел за соколом, который словно дразня, кружился неподалеку.
— Подожди, хан, — Анна подняла вверх правую руку, — он сейчас сядет. Давайте отъедем немного в сторону.
Кучум, не переставая ругаться, выхватил плеть, собираясь проучить коротышку, но присутствие девушки смущало его, и он отъехал к зарослям тальника. Халик и Анна тоже спрятались в кустарнике. Сокол, убедившись, что люди ему более не угрожают, вновь опустился на сбитого им селезня. Кучуму без труда удалось набросить на него халат и надеть на голову шапочку.
— Своего сокола я поймаю сама, — улыбнулась Анна и пошла одна по высокой осоке, раздвигая ее руками.
Кучум не видел, как ей это удалось, но вскоре она победно подняла левую руку, на которой сидел, взмахивая крыльями, сокол в плотно накрывающей голову шапочке. В правой руке она держала крупного селезня.
— Молодец девка, — хихикнул оправившийся от испуга Халик.
— Помолчи, — перебил его Кучум, — скажи спасибо, что не выпорол тебя прямо при ней. Понял?
— Понял, мой хан. Халик все понял. Прости. Они запускали соколов еще несколько раз и те снова и снова налетали на беспорядочно мечущихся уток, падая с ними на землю, и добивали. Теперь они, уставшие от битвы и отяжелевшие от еды, легко давались в руки.
Но вот с другой стороны озера послышался свист, крики и Кучум увидел, как стелясь низко над водой, движется маленькое белое облако.
— Гуси! — крикнул он. — Пускай! — и первый подбросил своего сокола вверх.
Анна чуть замешкалась.
— Чего медлишь? Бросай!
Но она лишь отрицательно покачала головой, показывая, что соколу с гусем не справиться, мол, очень большая птица.
— Не твое дело, бросай, тебе говорят! — и он с силой рванул ее сокола к себе.
Тот, словно ждал этого и, сделав небольшой круг, взмыл вверх.
Анна смотрела за его полетом, закусив губу и сжав кулаки.
Выпущенный Кучумом сокол вскоре заметил плывущее над озером белое облако и, сделав несколько уверенных взмахов, оказался над ним. Но, если утки заметив сокола поворачивали к берегу, чтобы укрыться в высокой траве, то гуси, наоборот, устремились к середине озера. Они быстро перестроились, чтобы молодые погодки оказались в центре стаи, а старые и испытанные в многочисленных перелетах самцы заняли их место. Наконец, сокол решился напасть на величавых и, казалось, не замечавших его птиц, каждая из которых была чуть ли не в два раза больше его. Он кинулся прямо в центр стаи, выбрав, по-видимому, кого-то из молодых гусей, но тут же навстречу ему, выставив грозно клювы, устремились два огромных гусака и вынудили свернуть в сторону.
— Что же второй медлит?! — хлестнул в запальчивости себя плетью по голенищу сапога Кучум. — Ему одному не справиться. Вдвоем, вместе надо. Давай, давай! — подбадривал он второго сокола, словно тот мог его услышать.
Но он медленно кружил у берега и, наконец, плавно опустился на вершину одинокого сухого деревца, величественно поглядывая оттуда по сторонам, словно утратил всякий интерес к охоте, людям и всему происходящему.
А тот сокол, что летал над озером, не желал сдаваться. Он летел позади гусиной стаи, уходящей все дальше от берега. Разогнавшись, он снова и снова кидался сверху, пугая молодых гусей, заставляя их выбиваться из общего клина, прижимая все ниже и ниже к воде. Но в самый последний момент вновь набирал высоту, ненадолго оставляя испуганно мечущихся гусей, и налетал уже с другой стороны, грозно щелкая клювом.
— Молодец! Молодец! — кричал возбужденный Кучум, неотрывно следя за соколом, привстав на стременах. — Заставь их упасть в воду!
— Нет! Нет! — замахала руками Анна, будто от ее слов что-то зависело. — На воде ему не справиться.
Но Кучум даже не ответил, может и не слышал вовсе, поглощенный и захваченный охотничьим азартом.
Наконец гуси, оглашая окрестности громким криком, упали на воду на середине озера сбившись в табунок, вытянув длинные шеи, и внимательно следили за парящим над ними хищником. Он проносился столь низко, что едва не задевал крыльями их оранжевые клювы, угрожающе направленные вверх, взмывал ввысь, исчезая из вида, а затем вновь, падая камнем в стаю гусей, пытался заставить их подняться с воды.
— Что я говорила, — не менее возбужденная, чем ее спутник, Анна намотала поводья на правую руку, заставляя коня непрерывно перебирать ногами, пятиться, вытанцовывая под ней, — ему не взять их на воде.
— Сам вижу, — зло ответил Кучум, пощипывая короткий ус. Желваки так и играли на его скулах, а глаза застыли в недобром прищуре.
— Из лука бы их достать, — подал голос молчавший до того Халик.
— Из лука, говоришь… Не-е-е, не достать, как бы советуясь сам с собой, ответил Кучум, — даже если и долетит, то у гуся крепкое перо на спине. Охотники его влет бьют снизу в брюхо.
— А может, они испугаются и взлетят? — Анне тоже хотелось помочь соколу, парящему над озером.
— Может и испугаются, — в задумчивости проговорил Кучум, — напугать — это можно. — Он снял со спины колчан и начал вытаскивать одну за другой стрелы, осматривая их наконечники. — Точно, есть такая, — он достал стрелу, наконечник которой был полый с отверстиями в нескольких местах, — поющей стрелой называется, — пояснил он с любопытством наблюдающими за ним Анне и Халику. — Вот она-то нам и понадобится.
Уложив ее на тетиву, он слегка отклонился в седле, вскинул лук, прикинул расстояние до гусиного табунка и, до предела натянув лук, выпустил стрелу, замирая на мгновение. Она пошла вверх, будто стремилась уйти в легкие белые облачка, плывущие далеко над озером, взбираясь все выше и выше, но потом, словно устав, резко наклонилась и понеслась к воде, издавая тонкий тревожный свист.
Гуси, услыхав его, встрепенулись, забили, крыльями скользя по воде, не в силах до конца оторваться, изогнув дугой шеи, и почти враз поднялись, пройдя низко над гладью озера, забыв о парящем в вышине хищнике. Сокол, сложив крылья, в стремительном падении сбил последнего оторвавшегося от воды гуся, вцепившись когтями в тонкую вытянутую шею. Неловко перевернувшись в воздухе, он полетел в воду раскинув крылья, мелькнули ярко-красные лапки, и вода поглотила обеих птиц.
Гусиная стая, освободившись наконец, от преследования, поднялась над лесом и, растянувшись полотном серых тел, медленно взмахивая гибкими крыльями, уходила все дальше и дальше от опасного места, оповещая окрестности длинным прощальным криком о гибели своего сородича.
