— Ты смотри, что супостаты эти наделали! — вскрикнул вдруг Федор, указывая Ермаку на поломанные могильные кресты, валявшиеся меж одиноких могилок, и груды конского навоза на них. — Это они со зла, что городок не взяли.
— А если бы взяли? — Ермак наклонился и стал поднимать вывернутые из земли деревянные кресты, прислонять их к молодым березкам.
— Тогда бы мы сейчас вот так лежали.
— Вот именно. Чего на них обижаться. Отомстили как могли. Где могилка отца? Покажи хоть…
— Да вот она, — Федор снял шапку, перекрестился на крайний могильный холмик, зеленеющий лесной травой. — Прости, отец, что не досмотрел, не уберег. Царство тебе небесное…
— Вечная память… — Ермак тоже снял шапку, перекрестился.
— Делать нечего, надо мужиков звать, да в порядок все приводить. Пошли обратно.
— Пойдем. А мне надобно в другие городки съездить, узнать, как там у них.
— Ты атаман. Тебе надо доглядывать за всем, — согласился, тяжело вздыхая, Федор. — Слушай, я не спрошу все, а где Евдокия с матерью? Ту ведь Аленой звали? Так?
— Алена, Алена… Она к себе обратно в Устюг подалась, а Дуся… Дуся в монастырь ушла.
— Как в монастырь? Да что на нее нашло? Она тебя так ждала, а потом в Москву поехала искать. Нашла?
— Нашла, прожили с ней более года, — теперь уже тяжелый вздох вырвался из груди атамана, и он чуть поморщился, отгоняя от себя горестные воспоминания, о которых совсем было подзабыл в последнее время.
— Детей-то не было у вас? — допытывался все Федор.
— Нет. Не было. И слава Богу. А может, потому и ушла в монастырь, что дите родить не могла. Не пытай меня о ней. Сам мучаюсь, а это хуже всего, когда ничего сделать не можешь.
— Это точно… — и больше до самого городка они не проронили ни слова.
За воротами распрощались, разойдясь в разные стороны. Федор отправился искать мужиков, чтоб идти с ними подправлять кладбище, порушенное сибирцами, а Ермак оседлал своего худенького коня, прихватил пищаль, панцирь и, не сказав никому о своем отъезде, уже вскоре миновал ворота.
После допроса пленных он явственно увидел себя взбирающимся на ханский холм и осторожно пробирающимся к шатру, стоявшему на его вершине. Из шатра доносится храп, и он, достав саблю, рубит крепежный шест, и сплеча рубит, рубит трепещущие внутри тела, не видя даже их лиц, не давая им выбраться наружу. Видение было так сильно, что он долго не мог отогнать его, и лишь задев головой за низко нависшую над тропинкой ветку, обронив шапку, пришел, наконец, в себя.
Он твердо решил поговорить по душам с Иваном Кольцо, которому незримо подчинялась половина пришедших с ним казаков. В Иване была какая-то глубинная удаль и озорство, чем не обладал сам Ермак. Во всех поступках Ивана Кольцо сквозила решительность идти напролом, редкое упрямство и уверенность в себе.
Ермак сам порой удивлялся, почему именно его казаки выбрали атаманом, доверились ему. Может, оттого, что он прошел Ливонскую войну, был награжден царским панцирем, знал Строгановых… А может, из-за чего-то другого, неведомого ему. Иван Кольцо больше подходил на атаманскую должность, был проще в обращении с рядовыми казаками и мало чем от них отличался. Он был своим для них, таким же как они. Про Ермака мало кто знал, откуда он появился в казачьих станицах, кем был ранее, где жил. Правда, редко кто рискнул бы выйти с ним на бой один на один. Но чтоб следовать за атаманом в походе, вверять ему свою жизнь, одной силы мало. Значит, было что-то иное, чего сам не мог увидеть в себе.
Но сейчас Кольцо нужен был ему как единомышленник, от того, что он скажет, зависело многое.
Ермак без труда увидел на возвышенности невысокие стены городка, подъехал, постучался в ворота и, назвавшись, попросил проводить его в дом, где стоял Иван Кольцо.
— Здоровы будем, — обратился он к казакам, сидевшим вокруг широкого стола.
— Садись с нами, атаман. Откушай, что Бог послал.
— Спасибо. С превеликим удовольствием. Когда поели, то Ермак кивнул Ивану Кольцо, указывая на дверь:
— Слышь, есаул, нам бы потолковать надобно.
— Пойдем, — согласился тот и с хитринкой сверкнул васильковыми глазами, — поди, хочешь у меня казаков попросить в другую крепость? А? Не угадал?
— Не угадал, — покрутил головой Ермак, когда они нашли несколько неошкуренных бревен и уселись на них. — С другой задумкой я приехал. Только не знаю, с чего и начать…
— Да начинай, как знаешь. Я понятливый. Пойму, о чем речь. Только говори начистоту, без выкрутас, без балясин разных.
— Вот чего я тебе скажу: скучно в крепости сидеть, маяться. Не только мне, но и по казакам вижу. Киснут, как капуста в кадушке.
— Так зачем же мы сюда плыли? Оставались бы в станицах. Там воля. Беги, куда хошь. А тут тайга кругом, не разгуляешься.
— Слышал про хана Кучума? — неожиданно спросил его Ермак
— Как не слыхать, слыхивал. От него и пришли басурмане. Только чего-то мимо нашего городка проскочили и не заметили. Может, шибко спешили?
— На Чердынь они подались. Сам же хан остался без воинства. Разумеешь?
— И что с того? Нам какое дело до Кучума? Мы здесь, он там.
— А в гости к нему не хотел бы прогуляться? Поглядеть, как там люди живут. Не бывал, поди, в тех краях.
Кольцо с интересом поглядел на атамана, огладил тонким пальцем усы и снова улыбнулся.
— Вон ты куда клонишь. Хитер, атаман. А я бы не додумался до такого поворота. Ничего не скажешь, голова.
— Ты не ответил. Готов прогуляться?
— Как пойдем? Коней у нас нет. Да и зима на носу. Обратно вернуться не успеем.
— На стругах пойдем, — как о чем-то давно решенном сказал Ермак. — А где зиму встречать, не все ли одно. Найдем местечко, где зазимовать можно. Есть у меня одно на примете. Все разместимся.
— Сам-то бывал там?
— Приходилось…
— Носила же тебя нелегкая, — уважительно протянул Кольцо, — а с припасами как быть? Ни муки, ни сухарей, ни крупы. Мясо, ладно, по дороге зверя, рыбу добудем, а без мучицы никак нельзя. Да и пороху, и свинца на десяток выстрелов у каждого. Где возьмем?
— А господа Строгановы на что? У них и попросим.
— Дадут ли? Не верится, будто отпустят они нас и еще припас впридачу выдадут.
— А вы с казаками пошумите малость, позадирайте кого из местных. С хозяевами потолкуйте по-свойски. Как ты умеешь. Помнишь, когда у Барбоши был, то как с несговорчивыми беседовал?
— То дело нехитрое. Потолкуем со Строгановыми, за нами не станется. Пойдут ли казаки? Им зиму в крепости пересидеть куда сподручней.
— Круг созовем, я свое слово скажу. Казаки, что в Ливонию со мной хаживали, за тех ручаюсь. Остальных ты на себя бери. Тебя послушают. Главное — с есаулами накоротке перетолкуй. Их слово — закон.
