Орест поморщился. Он не любил играть с неважными игроками, но ему очень хотелось попробовать свой удар на знакомом бильярде и он сказал хиленькому:
— Сыграем что ли?.. или на наличные!
Хиленький поднял голову, а Орест разинул рот и чуть было не выронил из рук кия.
— Да никак это ваше сиятельство, граф Савищев?.. — воскликнул он, едва узнав в хиленьком, потертом человечке прежнего молодого графа.
— А вы, кажется, Орест Беспалов? — проговорил Савищев, неловко поворачиваясь, как это делают любители в театре, когда они в первый раз попадают на сцену.
— A vos services!..
[11]
К вашим услугам! — расшаркался Орест. — Ну что, сыграем?
Савищев вытянул шею и медленно потер руки.
— Я пожалуй… только…
— Что только?..
— Нет, ничего, сыграем, если хотите!
И Савищев, стараясь быть развязным, как бы всем своим существом говоря: «Ну да, что ж такое?.. хочу, вот так и делаю!» — направился к стойке и взял первый попавшийся кий.
— Нет, позвольте! — остановил его Орест. — Деньги в лузу!.. Мы играем на франк?.. то есть, четвертак?.. Пожалуйте сюда двадцать пять копеек!
— Все равно, я потом отдам! — небрежно уронил Савищев.
Орест положил кий.
— Нет, так, ваше сиятельство, не ходят! Бильярдная игра — дело серьезное!..
Савищев передернулся и тотчас же спросил:
— Да у вас, у самих-то, есть деньги?
— Сколько угодно! — воскликнул Орест, вынул кошелек из кармана и постучал им о борт бильярда.
Савищев вдруг быстро подошел к нему и, схватив его за рукав, с беспокойною суетой, став вдруг очень похожим на мать свою, заговорил с загоревшимся взором:
— Это она дает вам деньги?.. Скажите, пожалуйста, вы видели ее?.. Да?.. Это она вам дает?
Орест прицелился на него взглядом, покачал головой и произнес:
— Нет! Он!..
— Какой он? — перебил его Савищев. — Я вас спрашиваю… про Маню. Про Марию…
Орест протяжно свистнул и провел рукой по воздуху для обозначения дальности расстояния, а затем сказал:
— Принчипесса возвысилась на такую ступень общественной лестницы, что нам не достать ее, хотя, правда, мы и сами теперь не то, что медведь в трубку наплевал, а до некоторой степени взысканы судьбой, благодаря известному вам Саше Николаичу.
Савищев сжал губы.
— А его дела поправились? — спросил он с нескрываемой завистью.
Орест пожал плечами и ответил:
— Я в его дела не вхожу… больше потому, что он, правда, сам мне о них не сообщает.
— Что же вы? — спросил Савищев. — Состоите теперь при нем?
— То есть, позвольте, бутон мой!.. как это я состою?.. Мы с Сашей Николаичем — друзья, и он делится со мной всем, как бы я делился с ним, если бы у меня было, а у него — нет. Круговая дворянская порука… и только! Желаете, к примеру, выпить?.. Мой кошелек к вашим услугам!.. Хотите вина и фруктов?.. Человек! — крикнул он. — Принеси нам водки и соленых огурцов!
При виде принесенной водки Савищев совсем ослабел. Он с жадностью, дрожащей рукой, поднес полную рюмку ко рту и медленно стал запрокидывать ее, как бы высасывая пьяную влагу, как это делают настоящие пьяницы.
И этот бывший граф, еще полгода назад завтракавший в ресторане, с наслаждением пил теперь водку в плохоньком трактире на счет Ореста Беспалова, предаваясь этому занятию до тех пор, пока оба не дошли до бесчувствия.
Глава LX
Громадно же было удивление титулярного советника Беспалова, когда он утром услышал в коридоре, за шкафом, не то сопение, не то храп, свойственный обыкновенно Оресту.
Беспалов заглянул за шкаф, где стояло нетронутым логовище Ореста, как только он оставил его, и увидел в нем самого Ореста, продиравшего глаза и отдувавшего свои трепаные усы.
Первое, что пришло в голову титулярному советнику, было то, что это ему померещилось, и он стал креститься.
— Что это вы молитесь на меня?.. или не нашли другого образа?.. — промычал Орест, чмокая губами и поднимаясь.
— Орестик! Голубчик… ты?.. — обрадовался Беспалов, по привычке распуская полы халата и приседая.
— Я-то я… — произнес Орест, — но позвольте, неужели все остальное было сном? гашиш?
— Что ты говоришь? — спросил титулярный советник.
— Секта изуверов… дурман… — отозвался Орест.
Титулярный советник боязливо попятился.
— Позвольте, родитель! — стал рассуждать Орест. — Я уезжал?
— Уезжал.
— Шесть месяцев тому назад за границу?
— Шесть месяцев тому назад за границу.
— Значит, все это не было сном? Но тогда как же я-то очутился здесь сейчас?
Беспалов так широко развел руками, что ударил трубкой по шкафу, и произнес:
— Не знаю!
— А я знаю теперь, сообразил! — воскликнул Орест. — Вчера я был пьян…
— Неужели только вчера, Орестик?
— Нет, и в другие дни тоже, по это не важно, а суть в том, что я был именно вчера пьян и напился в стародавнем трактире. Затем все понятно. В пьяном беспамятстве и бесчувствии я прошел по прежней инерции из трактира сюда по знакомой дороге.
— Ночью? — спросил титулярный советник.
— Разумеется.
— Но как же ты в дом-то вошел?
— В окно, по привычной своей дороге, — ответил Орест. — Я делал это машинально, как говорят поэты. У вас окно в кухне до сих пор, значит, без задвижки, на честное слово запирается…
— Да неужели без задвижки?
— Да-с, и отворить его при сноровке легко… Вот что значит привычка! — с некоторым восхищением продолжал Орест. — Попал по инерции…
— Ну, и, надеюсь, теперь останешься с нами?
— Ни-ни! Как же я могу покинуть Сашу Николаича? Священное чувство дружбы не позволяет мне этого!..
Беспалов растерянно стал переминаться с ноги на ногу.
— Как же, Орестик? А мы так ждали тебя!.. Знаешь, как мы хорошо жили прежде, и ты, и Маня, а теперь… Я очень тосковал, Орест… И Виталий…
— А, Виталий! — проговорил Орест. — А что с ним?
— Сидит в столовой. Пойдем к нему… Они вошли в столовую.
— Виталий! — сказал титулярный советник. — Орест вернулся…
— Слышу! — отозвался из своего угла Виталии.
— Почему же ты слышишь?
— Винным перегаром запахло.
