Кирш, сидя за забором, в вечерних сумерках видел, как несколько человек подошли к калитке, постучало в нее тем «треугольным» ударом, который был уже знаком Киршу, и исчезли за ней. В одном из них Кирш узнал серого человека, виденного им во дворце.
За ними вошла в калитку закутанная с ног до головы женщина. Она приехала в карете, но вышла из нее не у самой калитки, а на углу улицы, где карета осталась, чтобы ждать ее.
Лица этой женщины Кирш не видел, но ему нетрудно было догадаться, что, это – леди Гариссон, так как она, по характеру сношений с маркизом де Трамвилем, очевидно, должна была присутствовать на сегодняшнем таинственном собрании.
Леди Гариссон была последняя. Мирный закоулок погрузился в полную тишину.
Кирш выждал еще некоторое время и решил, что пора и ему действовать. Он выбрался из-за забора, смело подошел к калитке, стукнул в нее раз, потом через некоторый промежуток еще два раза и услышал со стороны сада такой же ответный стук.
Станислав был здесь, а Кирш главным образом боялся, что он, пропустив всех, мог уйти.
– Он жив в сыне! – произнес Кирш, не сомневаясь, что это и были слова пароля.
Щелкнул замок и калитка растворилась.
– Иезус Мария! – воскликнул Станислав, увидев перед собой Кирша. – Может ли это быть, что я вижу пана?
– Я вам сказал, что приду к вам сегодня вечером, – спокойно проговорил Кирш, – и, как видите, исполнил свое обещание, хотя вы и сомневались в этом.
Теперь Станислав, кажется, начинал уже верить в то, что имеет дело с не совсем обыкновенным человеком.
– Я не мог знать, что пану известны слова пароля, – возразил он.
Кирш хитро и таинственно улыбнулся.
– Я вас предупреждал, что вы вовсе не знаете и даже не можете предположить всего того, что известно мне! Я принес вам двести рублей.
– Вы принесли мне двести рублей?
– Ну да! Запирайте калитку и проведите меня куда-нибудь к себе, чтобы я мог передать деньги. Здесь это сделать неудобно: нас могут увидеть.
Кирш, в самом деле, боялся быть замеченным, потому что тогда его план рушился бы сам собой.
– Но разве пан пришел только для меня сюда? – спросил Станислав.
– Только для вас!
– А не для общества, которое собралось в доме?
– Может быть, и для общества, мой любезный Станислав, но пока делайте то, что я вам говорю, иначе вы не получите денег.
– Но мне нельзя отойти, – заговорил Станислав, смутившись, – ведь я должен оставаться у калитки, если еще постучит кто-нибудь.
– Можете быть спокойны, больше никто не постучит! – решительно уверил его Кирш, которому было важно, чтобы Станислав провел его к себе, и положительно было безразлично, если не попадут на собрание запоздавшие.
– Пан, наверное, это знает? – видимо, сдаваясь, спросил Станислав.
– О, наверное! Можете не сомневаться!
– Тогда я буду повиноваться пану!
«Слава Богу! Наконец-то!» – подумал Кирш и пошел за Станиславом по направлению к дому.
Станислав ввел его в холодную кухню нижнего этажа, где горела превосходная бронзовая масляная лампа, очевидно, не составлявшая принадлежности кухонной утвари, а принесенная сюда из парадных комнат домика. Вообще, судя по кухне, здесь не было признаков заведенного хозяйства, и все имело вид только что потревоженного вновь прибывшими людьми, давнишнего, прочно осевшего здесь запустения.
Кирш выложил деньги на стол. Он нарочно принес их не кредитками, а золотом, и, когда при свете лампы блеснуло золото, глаза Станислава жадно вспыхнули и он, как бы не веря им, протянул руки к золоту.
– И это пан отдаст все мне? – проговорил он, как бы боясь, что его только подразнят деньгами и сейчас же отнимут их.
– Да, я это даю вам! – сказал Кирш, подавляя в себе чувство некоторого отвращения к нескрываемой Станиславом жадности.
Тот схватил деньги, придвинул их к себе и, приблизив свое лицо к лицу Кирша, заговорил нервно, отрывисто и взволнованно:
– Да, но за что, за что вы мне даете это? Скажите, будьте ласковы, за что?
Кирш почувствовал, что во избежание каких-нибудь подозрений со стороны Станислава нужно ему дать какое-нибудь объяснение, и дал первое, попавшееся ему на язык;
– Хотя бы за то, что вы много перенесли и страдали в своей жизни.
– О, да, да, – подхватил Станислав, – я много перенес и страдал! – И он совершенно удовлетворился этим, в особенности потому, что ему очень хотелось получить двести рублей. – Да, – повторил он, – пан все знает, я, действительно, много страдал!
– Я потому поторопился принести вам сегодня деньги, – заговорил Кирш, – что завтра могло быть поздно.
– Почему же поздно? – усмехнулся Станислав, пересыпая червонцы из одной горсти в другую и с удовольствием любуясь блеском золота.
– Вы думаете, – в свою очередь произнес Кирш с усмешкой, – что получить деньги никогда не бывает поздно?
– Конечно, я думаю так!
– Относительно денег это верно, но, не приди я к вам сегодня, вы, может быть, не увидели бы своей жены, которую вы ищете?
– Как? Никогда? – испугался Станислав.
– Этого я не знаю, но едва ли увидели бы ее сегодня!
– Как сегодня? – воскликнул Станислав и встал со своего места. – Где сегодня?
– Здесь, в этом доме!
– Здесь? Да пан смеется надо мной!
– Нет, я говорю вам совершенно серьезно! Здесь собралось несколько человек, которых вы сами пропустили в калитку, и в числе их явилась закутанная с ног до головы женщина. Ну так вот, она та, которую вы называете своей женой!
– Да не может быть! Не может быть! – повторил Станислав.
– Погодите, не будем горячиться! Они собрались на верхнем этаже этого дома?
– Да, в большой комнате, столовой!
– И маркиз де Трамвиль там?
– Нет, он в другом конце дома.
– Со священником?
– Нет, к нему приехала та молодая панна, которая привезла его сюда из трактира на дороге.
– А кто она такая?
– Панну зовут Верой, вот все, что я знаю о ней. А кто она – мне неизвестно.
– Так она сидит с маркизом? А остальные, вы говорите, в большой комнате?
– Да, в большой комнате, потому что мне велели приготовить там стол и зажечь два канделябра. Затем мне приказали, под страшной клятвой, отворять калитку тем, кто скажет мне слова пароля, и запретили подниматься наверх. Вы ведь знали эти слова пароля, и я не нарушил клятвы тем, что пропустил вас?
