Особняк Чжу Ванли, прежде принадлежавший уйгурскому купцу, находился в восточной части города. Это было внушительное строение с большим садом и квадратным прудом. Убранство дома было роскошным, притолоки и колонны украшали росписи и благопожелания на ханьском. Чжу Ванли предстояло провести здесь лучшие дни своей жизни.
Дом, отведенный Синдэ, тоже находился в восточной части города, но был куда меньше, чем у полководца. Рядом в давние времена стоял храм царя Ашоки, в ближней роще сохранились руины древней пагоды, неподалеку были развалины других буддийских святилищ того же периода. Синдэ обрадовался, что ему позволили жить в этом историческом месте. По приказу Чжу Ванли ему прислуживали два ординарца, а яства доставляли посыльные из тангутского штаба.
Пообжившись в Гуачжоу, Синдэ стал частенько навещать Яньхуэя во дворце, и вскоре они сделались друзьями. Как-то Яньхуэй увидел почерк Синдэ и был изумлен его красотой, заявил даже, что ни в Шачжоу, ни в Гуачжоу нет каллиграфа искуснее. Ханьский цзюйжэнь также вызвал восхищение правителя своими обширными познаниями в области учения Будды и толкования сутр.
После того как Синдэ побывал во дворце несколько раз, Яньхуэй вновь завел разговор о переводе сутр, повторил, что, по его мнению, эта работа наверняка уже ведется в Синцине, но ему хотелось бы самому отдать дань уважения Учителю.
Синдэ не думал, чтобы в Синцине занимались переводом сутр: с момента появления письменности в Западном Ся прошло не так уж много времени, в столице хранилось совсем мало буддийских текстов, к тому же у молодого государства было море других забот. Скорее всего, тангуты обрадуются предложению Яньхуэя. Но хотя он, Синдэ, сам предлагал свою помощь, этот труд – весьма, разумеется, почетный – отнимет уйму времени, а служба не ждет, так что…
Когда цзюйжэнь выразил свои сомнения вслух, Яньхуэй всплеснул руками:
– Но разве твой начальник не сказал, что отдает тебя в мое распоряжение? Синдэ успел привязаться к Яньхуэю. Бесспорно, этот человек совершенно не подходил на роль политического вождя и был настолько слабым и нерешительным правителем, что при первой же угрозе сдался на милость врага. С другой стороны, ума и искренности ему было не занимать. Синдэ нравилась улыбка Яньхуэя: его смуглая кожа медленно собиралась морщинками, и постепенно светлая радость, переполнявшая сердце, отражалась в глазах и на губах. Улыбка правителя Гуачжоу была похожа на улыбку невинного ребенка. И, чтобы снова узреть это чудо, Синдэ пришлось согласиться.
Он вернулся в восточную часть города и рассказал обо всем Чжу Ванли, на что тот ответил:
– Да, ты должен заняться переводом. Я в этом ничего не смыслю, но если тут нет никакой опасности, помоги ему.
– Но я все равно не справлюсь один! Мне нужны хотя бы двое мало-мальски образованных помощников.
– Ну так за чем дело стало? Найми каких-нибудь грамотеев.
– Думаю, таких людей можно найти только в Синцине…
– Тогда поезжай туда, – спокойно сказал Чжу Ванли, словно все было проще простого.
А между тем добраться до Синцина в неспокойной военной обстановке было задачей не из легких, но Синдэ знал, что там есть мудрецы, которые сумеют перевести ханьские сутры на язык тангутов. Он вспомнил некоторых из них. Это были ханьцы, работавшие над тангутско-ханьским словарем.
В начале пятой луны Синдэ был готов отправиться в Синцин. Он состряпал верительные грамоты, подписал их у Яньхуэя и Чжу Ванли, но точная дата отъезда еще не была установлена – проделать такой путь в одиночку было немыслимо, так что пришлось ждать, пока из Гуачжоу на восток не отправятся войска.
В середине месяца Яньхуэй призвал Синдэ во дворец.
– Вот что, друг мой. Появился в наших краях один купец из Шачжоу по имени Вэйци Гуан. Говорит, что направляется в Синцин. Почему бы тебе не пойти с ним?
Синдэ не знал, кто такой Вэйци Гуан, однако ему показалось сущим безрассудством вести караван из Гуачжоу в Синцин, когда между тангутами и туфанями идет война. Тем не менее он решил встретиться с этим человеком и на следующий день отправился в квартал постоялых дворов у южных ворот. Когда он добрался до места, ему сказали, что Гуан куда-то отлучился, но обещал скоро вернуться. Синдэ присел под деревом у ограды гостиницы на углу узкой грязной улочки и стал караулить купца, внешность которого описал ему подавальщик.
Наконец из-за поворота показался долговязый смуглый мужчина лет тридцати с пронзительным взглядом. Власти не предупредили Вэйци Гуана о том, что может появиться попутчик, и он, увидев устремившегося навстречу незнакомца, настороженно спросил:
– Ты ведь один из захватчиков? Чего тебе от меня надо?
– Я узнал о тебе от правителя Цао… – начал Синдэ.
– Я не боюсь правителя, – хмуро перебил Гуан. – У меня есть подорожная и разрешение на торговлю. Если у тебя ко мне дело, выкладывай поживее! Я не намерен тратить время впустую.
Синдэ торопливо объяснил, что хочет отправиться с его караваном в Синцин.
– Это приказ тангутского военачальника или правителя Цао? – сердито прищурился купец.
– Обоих.
– Гмм… Вообще-то не в моих правилах брать кого-то с собой. Если бы у тебя был только один приказ, хоть от важного тангута, хоть от самого правителя, я бы не стал даже слушать, но, поскольку приказов два, мне остается только согласиться. У меня будут неприятности, но придется тебя взять. Мы выступаем послезавтра на рассвете. Будь готов завтра ночью и приходи сюда, когда луна выглянет.
Потом Гуан безо всяких церемоний добавил, что если Синдэ хочет путешествовать с его караваном, то ему придется подчиняться всем его приказам, в противном случае…
Могучий рост купца и свирепое выражение лица подсказали Синдэ: лучше не уточнять, что будет в противном случае.
На следующий день он отправился в дом Чжу Ванли прощаться. Увидев Синдэ, полководец недовольно пробурчал, что ему пришлось отдать «купчишке-вымогателю» оружие двадцати солдат. Сначала Синдэ не понял, о чем речь, но потом догадался, что к полководцу явился Гуан и потребовал оружие двадцати солдат в уплату за то, что возьмет его, Синдэ, с собой.
– Однако мне понравился этот дерзкий верзила, – усмехнулся вдруг Чжу Ванли. – Ничего не боится. Поэтому я согласился. Теперь к тебе будут относиться с должным почтением.
После этого Синдэ отправился к Яньхуэю и обнаружил, что Гуан успел побывать и здесь. На сей раз лукавый купец потребовал пятьдесят верблюдов в качестве «возмещения морального ущерба». Яньхуэй, как и Чжу Ванли, спорить не стал и тотчас договорился с нужными людьми насчет верблюдов.
– Ты должен путешествовать с удобствами, друг мой! У Гуана есть пятьдесят своих верблюдов, и, поскольку он получил еще столько же даром, ему придется как следует заботиться о тебе.
Но Синдэ хорошо запомнил враждебный взгляд Вэйци Гуана. Не важно, сколько ему заплатили, – доброго обращения с его стороны ждать не стоит.
