Восемнадцатого числа Хидэтада вошёл в Киото; двадцать первого Иэясу перенёс свою ставку в Фусими. Осакский лагерь узнал об этом двадцать второго, а двадцать шестого Охацу, нии-но-цубонэ и ещё две дамы наконец-то вернулись из Сумпу в Осаку. Они привезли послание от Иэясу, который упрекал Хидэёри в невыполнении приказов, давным-давно переданных им через Ооно: распустить ронинов и покинуть Осакский замок.
Тятя приняла сестру в своих покоях и, поблагодарив её за хлопоты, предложила провести этот день вместе, поскольку считала, что свидеться в этом земном существовании им уже не придётся. Охацу принялась убеждать её, что ещё не всё потеряно, Осакский замок может уцелеть, но обе они знали: это всего лишь вежливое утешение, Охацу и сама не верила в то, что говорила.
Сидя на энгаве, женщины залюбовались весенним буйством листвы в саду. Беседа замерла ненадолго, затем неспешно потекла своим чередом.
— Охацу, мы с тобой и Когоо вместе росли и воспитывались, но судьба сделала нас, трёх сестёр, врагами. И всё же я рада нашей последней встрече, и я благодарю тебя за всё, что ты для меня сделала. Повидаться с Когоо, супругой сёгуна, я уже не успею. В последний раз мы с ней разговаривали на свадьбе её дочери и моего сына. Когда ты с ней встретишься, засвидетельствуй ей моё почтение, скажи, что к Сэн-химэ я относилась как к родной дочери… — Тятя осеклась, внезапно подумав о том, что Сэн-химэ тоже должна погибнуть в пламени, которое уничтожит Осакский замок.
Охацу впервые за время их беседы подняла голову и посмотрела в глаза сестре. Она как будто давно хотела об этом заговорить, но слова давались ей с трудом:
— Не обижайтесь, милая О-Тятя, на то, что я скажу… однако, даже если замок будет разрушен, я всей душой желаю, чтобы вы остались живы, вы и ваш сын. Для этого есть лишь один способ…
Тятя не дала ей закончить.
— Ты имеешь в виду, что я должна спасти Сэн-химэ? — спросила она, бросив на Охацу испытующий взгляд. — Я была бы рада помочь ей бежать из Осаки, пока ещё есть время, но думаю, она откажется. Что до меня, я твёрдо решила разделить судьбу своего замка и своего сына. Понимаю, тебе печально это слышать, но никто и ничто, даже воля богов и будд, не заставит меня изменить решение… Не забудь поприветствовать от моего имени супругу сёгуна Хидэтады, когда её увидишь.
Сама ли Охацу придумала для неё путь к спасению или же Токугава попросили замолвить словечко за Сэн-химэ, Тятя не знала. В любом случае она была убеждена, что Сэн-химэ не согласится бросить мужа. Иэясу, Хидэтаде и Когоо останется лишь оплакать её смерть! В огне, который сотрёт с лица земли Осакский замок, исчезнут вместе с ним прекрасное лицо, прекрасные волосы, прекрасное тело Сэн-химэ!
Охацу покинула замок поздно вечером. Тятя проводила её до ворот и в миг расставания впервые вспомнила о племяннике.
— Я буду молиться, чтобы молодой господин Тадатака уцелел на поле брани. — Она не сомневалась, что Тадатака Кёгоку, полководец из стана Токугава, тоже пойдёт на штурм Осаки со своим войском.
— Я передам ему ваши слова, — тихо сказала Охацу. — Как бы мне хотелось, чтобы вы с ним познакомились! Он так похож на своего отца…
Перед мысленным взором Тяти встал образ Такацугу — каким он был в юности. Ей подумалось, что Тадатака сейчас, наверное, столь же отважен и горяч… Странное дело, она не держала зла на племянника, заключившего союз с её врагом, — лишь испытывала щемящее чувство разлуки с незнакомым, но дорогим человеком, которого навсегда отобрала у неё судьба. Погибнуть бы от его руки…
XI
Во время зимней осады Осаки полководцы из стана Хидэёри высказались за оборонительную тактику с самого начала боевых действий, теперь же замок, лишённый укреплений, перестал быть надёжным убежищем, и самураям волей-неволей пришлось готовиться к атакам на врага. Осакские воины единодушно считали, что Токугава, скорее всего, пойдут в наступление со стороны Нары и главный удар западные войска должны принять в том месте, где люди Иэясу спустятся с плато и волной хлынут на равнину, стало быть, основные силы следует сосредоточить между Тэннодзи и Кавати.
Вооружённые столкновения произошли двадцать восьмого и двадцать девятого числа четвёртого месяца в районе Кавати. В бою погиб Оюки Ханавана, о чьей отваге и ловкости в обращении с мечом ходили легенды. Тятя никогда не встречала этого ронина, но была о нём наслышана, и гибель столь доблестного воина во время первой же стычки с противником — битвой это и назвать-то было нельзя — показалась ей дурным предзнаменованием.
Когда пятая луна сменила четвёртую, война уже шла полным ходом. Хидэёри каждый день держал совет с военачальниками. Тятя неизменно присутствовала на этих заседаниях, где обсуждалось перемещение войск, но в споры никогда не вступала. И всякий раз уходила из главного зала тэнсю, терзаемая мрачными предчувствиями. Она ничего не понимала в воинском искусстве, смысл речей полководцев от неё ускользал, тем не менее ей казалось, что к победе надо идти совсем другой дорогой. Давно велись разговоры о противостоянии двух кланов в смертельной битве, из которой один выйдет победителем, другой — побеждённым, но ответственность за разработку тактики и стратегии в этом последнем сражении никто на себя не брал, вернее, желающих взять было слишком много, поэтому план военных действий на ближайшие дни всякий раз утверждался с учётом многочисленных и порой противоречащих друг другу мнений. Идеи Хидэёри, Ооно, Сигэнари Кимуры, Моритики Тёсокабэ, Мотоцугу Гото, Юкимуры Санады или Хаято Сусукиды никогда не принимались в чистом виде — они претерпевали изменения, исправлялись и дополнялись в соответствии с пожеланиями других военачальников. Все, даже самые незначительные, решения утверждались советом, частные инициативы конкретных воинов искажались и в конце концов теряли всякий смысл. В такие критические моменты Тятя сокрушалась о том, что её сын слишком юн — ему всего двадцать три; случись эта междоусобица двумя-тремя годами позже, он успел бы достигнуть зрелости, набраться опыта и смог бы единолично возглавить армию. Молодость Хидэёри представлялась его матери губительным недостатком.
На совете второго дня пятой луны Тятя осведомилась у Ооно о дислокации войск противника. С начала боевых действий она никому не задавала вопросов, однако молчать и далее, видя, как день ото дня сокращается число военачальников, присутствующих на совете, — западная армия несла огромные потери, — было невыносимо.
— Иэясу по-прежнему сидит в своей киотоской резиденции, Хидэтада ещё не покинул Фусими, — ответил Ооно. — Главные силы противника сосредоточены на земле Кавати, авангард стоит в Кокубуне, войско Такаторы Тодо — в Сэндзуке. Наотака Ии разбил лагерь в окрестностях Ракуондзи.
— А наша армия? — снова спросила Тятя, которая сделалась белой как полотно, узнав о том, что вражеские войска уже так близко — почти у ворот замка.
— Войска Хаято Сусукиды, Мотоцугу Гото и Юкимуры Санады заняли позиции в том же районе и ждут сигнала к бою. Резервные полки под командованием Сигэнари Кимуры и Моритики Тёсокабэ тоже ждут, готовые прийти им на подмогу.
