Человек предполагает, боги располагают. Ожидания германского десятника не оправдались.
Как только сандалии и босые ноги новоприбывших всколыхнули пыль на обычной для восточных поселений площади у ворот, повстанцы по команде вожака обнажили мечи, прикончили доверчивых стражников, быстро развязали «пленников», раздали им оружие и, отбиваясь от набежавших германцев, удержали доступ в город открытым до прибытия остального войска Ревностных.
Зелоты и примкнувшие к ним местные жители-евреи быстро и радостно расправились с вражескими наемниками, а заодно и с латино-эллинским населением Диокесарии, проявив торопливость и кровожадность хорьков, дорвавшихся до курятника.
Именно так завещал Элохим!
«Если услышишь о каком-либо из городов твоих, которые Господь, Бог твой, дает тебе для жительства.
Что появились в нем нечестивые люди из среды тебя и соблазнили жителей города их, говоря: «пойдем и будем служить богам иным, которых вы не знали».
Порази жителей того города острием меча, предай заклятию его и все, что в нем, и скот его порази острием меча.
Всю же добычу его собери на средину площади его и сожги огнем город и всю добычу его во всесожжение Господу, Богу твоему; и да будет он вечно в развалинах, не должно вновь никогда созидать его» (Втор. 13:12—13; 15—16).
Подобно горному орлу, Иуда устроил в Сепфорисе свое постоянное гнездо и принялся скликать туда орлят. После крупной победы его клекот звучал куда убедительнее и был благосклонно услышан немалым числом людей, в мгновение ока превратившихся из мирных равнодушных обывателей в воинствующих патриотов. Наконец-то в ряды повстанцев влились и профессиональные солдаты. Их носы почуяли запах крови и дым горящих жилищ; глаза увидели блеск награбленных серебряных шекелей; уши услышали звон оружия, скрежет отпираемых сундуков, крики о пощаде; чресла напряглись в предвкушении беспомощных женщин и дев, готовых к изнасилованию.
Согласно обычаю, соблюдавшемуся во всех странах, которые лежали по берегам Великого моря, где основой календаря служил трехчастный годовой цикл земледельческих работ, Иуда набрал наемников на четыре месяца. Заплатил деньгами, сознавая с болью в душе, сколь мало вознаграждение, сколь бессильно оно заставить воина с рвением сражаться за нового хозяина. Наемник, как правило, – человек без родины. Наивысшая награда для него – приобщение к общине, принятие в род или племя, присвоение гражданства. Хитрые римляне пошли еще дальше: их наемные солдаты, помимо предварительной и повременной оплаты, присвоения высокого звания «римский гражданин», получали после ухода в отставку со службы и право на земельный участок в какой-нибудь завоеванной провинции.
А что мог предложить Гавлонит своим наемникам? Иудеям и деньги сойдут, а вот гои обрезаться вряд ли пожелают, это считается позором и в Греции, и в Риме! Земельные наделы он пожаловать не сможет, Палестина и так перенаселена. Остаются лишь серебряные еврейские шекели и италийские динарии
[16]
. Верность за них не купишь, разве что видимость послушания...
Но даже такие трезвые мысли не лишили Иуду пьянящего, счастливого настроения. Он, сын покойного Иезекии, добился-таки всего, чего хотел с детства и чего не смог достичь покойный отец, – власти над целой иудейской областью, освобожденной от римлян!
Под защитой стен Сепфориса, поглощая в себя капли, струйки, ручейки, ручьи – малые, средние и крупные отряды мятежников, – войско Ревностных из небольшого горного потока разлилось в солидную реку. По численности ополчение, набравшее почти шесть с лишним тысяч воинов, превысило регулярный римский легион. Да и вооружением почти не уступало настоящей армии – так, по крайней мере, казалось его предводителю. Правда, он сознавал, что выучкой и дисциплиной его солдаты превосходили разве что банду разбойников с большой дороги.
Божьи воины слушали командиров лишь тогда, когда находили это выгодным или удобным. Пользуясь отсутствием крупных вражеских военных формирований, они под пение «Халлел» нападали на галилейские города и села, всласть грабили и жгли, убивали всех подряд.
Иуда не возражал, ибо к себе относил слова Адонаи: «Я пошлю его против народа нечестивого и против народа гнева Моего, дам ему повеление ограбить грабежом и добыть добычу и попирать его, как грязь на улицах» (Ис. 10:6).
Как дитя невинное, радовался Сын Божий, когда в промежутках между убийствами, мародерством и поборами, отдав дань потребностям тела, правоверные уделяли силы и время спасению души: благоговейно слушали проповеди своего главаря, воспевавшего Осанну Господу и предвещавшего скорое пришествие царства Мессии.
Иуда свято верил в его приближение, и в этом мнение Галилеянина укрепил старый знакомец Иешуа бар Ионафан, вновь прибывший из Иерусалима с известиями.
...Проконсул Публий Квинтилий Вар, наместник провинции Сирия, в которую входили Иудея и Галилея, предвидел скорую смерть Ирода и возможные волнения, так как было ясно, что народ не останется в покое, когда избавится от тирана. Поэтому он специально посетил Иерусалим, расквартировал там один из взятых в Сирии трех легионов и возвратился обратно в Антиохию.
Произвол легата Сабина, оставленного им у кормила власти в Иудее, вызвал взрыв недовольства и дал аборигенам повод к восстанию даже раньше, чем рассчитывал предусмотрительный проконсул. Сабин с беспощадной суровостью требовал от населения столицы выдачи царских сокровищ. При этом он опирался не только на оставленных Варом легионеров, но и на многочисленную толпу собственных рабов, которых вооружил и превратил в орудие своей алчности.
Так как приближался праздник пятидесятницы, несметные массы людей устремились в столицу из Галилеи, Идумеи, Иерихона и Переи Заиорданской.
В числе и решительности жители собственно Иудеи превосходили всех других. Они разделились на три части и разбили тройной стан: один на северной стороне храма, другой на южной, у ипподрома, и третий на западе, близ царского дворца. Таким образом они полностью окружили римлян и держали их в осадном положении.
Сабин, устрашенный многочисленностью и грозной решимостью восставших, посылал в Антиохию одного гонца за другим с просьбой о скорейшей помощи. Если проконсул промедлит, говорили послы, весь гарнизон Иерусалима будет истреблен.
Поборов нерешительность, легат взошел на высочайшую башню крепости Антония, где квартировал римский гарнизон, – Фазаелеву, названную по имени погибшего в парфянской войне брата Ирода, и оттуда дал знак легиону к наступлению; испытывая сильный страх, Сабин побоялся сойти к своим.
Солдаты, повинуясь его приказу, протеснились к храму и дали иудеям жаркое сражение, в котором благодаря своей воинской опытности сперва получили перевес над необученной толпой.
Когда же многие иудеи взобрались на галереи и направили свои стрелы на головы римлян, те стали гибнуть массами, ибо защищаться против нападавших сверху они так легко не могли. Да и против тех, которые бились с ними грудь в грудь, они с трудом могли дальше держаться.
