Гавлонит знал, что в Иудее немало супружеских пар получают одинаковое удовольствие от соития. Но в таких случаях присутствовала и любовь. Иуда намеренно охранял свою душу от горячих страстей. Жену он ценил как мать своих детей и хозяйку дома, однако близость с ней не вводила его в экстаз, не заставляла цитировать «Песню песней». А уж с блудницами и чужеземками какая там любовь! Сбросил напряжение в паху – и ладно!
Его досадливое непонимание сорвало тонкую игру римлянки.
Только что эта похотливая тварь чуть сама не оседлала его, а теперь строит из себя незамужнюю целку! Ух, так и придушил бы жеманницу!
Тем не менее Иуда не мог ни покинуть ложе, ни пуститься в уговоры – это нанесло бы ущерб его гордости и раскрыло знание латыни. Нельзя было и брать эту ломаку грубым принуждением. Тора запрещает изнасилование, да и вряд ли такое преступление сойдет ему с рук, коли оно произойдет в центре Рима, а не в Иудейской пустыне...
Пришлось пойти на хитрость. Не обращая внимания на царапающиеся руки бьющей крупом под ним «непокорной кобылицы», Гавлонит как бы нечаянно оперся основанием ладони на солнечное сплетение матроны и навалился всем телом сверху. У сластолюбицы потемнело в глазах, перехватило дыхание, разжались стиснутые коленки. Таз Иуды провалился между ее бедер.
Враг в минуту слабости опустил щит, открыв незащищенное место, которое до сих пор удачно оберегал. Гавлонит немедленно вонзил свое естественное древко в разверстую на миг щель...
– Злодей! – прошептала потрясенная матрона и попыталась уползти вверх, как насаживаемый на крючок червяк, и одновременно, словно кошка, впиться в обидчика когтями и зубами.
Наглый еврей навалился на нее всем телом, пришпилил руки к покрывалу, закрыл рот поцелуем и принялся ритмично двигать тазом.
Как он посмел! Ни один из сотен любовников римлянки – свободные граждане, рабы, знатные иностранцы – не решались обращаться с ней так грубо и бесцеремонно. Они покорно терпели ее капризы, слезали с нее (или вылезали из-под нее) в синяках и царапинах на теле и в душе, с поникшими пенисом и мужским самолюбием.
На сей раз все оказалось наоборот! Строптивую кобылу действительно оседлал всадник... Нет, покрыл жеребец... Она впервые полностью оказалась во власти мужчины, и собственное бессилие стало для нее новым стимулом чувственности. Партнер не причинял ей боли, но не считался с ее желаниями, услаждая только себя. Это и раздражало матрону, и обогащало ее извращенное воображение еще не изведанным сладострастием. Возможно, в глубине души она давно мечтала впустить в свое лоно истинного победителя, Цезаря любовных войн, чемпиона Венериных палестр...
Римлянка билась, изгибалась в череде оргазмов, пыталась кричать и говорить, стонала и не могла выразить себя в стоне – и так раз за разом, пока на ее грудях не закачался, словно пловец на бурных волнах, ее эгоистичный любовник, тоже достигший пика после долгого подъема на гору наслаждений.
Обрезание считалось полезным делом для продления любовного акта у мужчин, и выносливость Иуды подтвердила это. Когда он встал с нее, женщина у его ног выглядела другой – на его взгляд, счастливой, умиротворенной, пусть и уставшей. Упокоенной... Правда, глаза ее странно пылали. Иудей догадался протянуть ей руку, чтобы помочь встать. Матрона сразу кинулась в самый ближний маленький бассейн и принялась возиться пальцами в промежности, бросив на ходу своей обслуге:
– Передайте легату, чтобы он немедленно подошел! «Я так и думал, что Гая узнают», – хмыкнул про себя Гавлонит.
– Всадник Иуда, ты славно послужил Амуру! Еще ни с кем мне не было так хорошо! Но больше я с тобой никогда не разделю ложе, будь ты проклят богами Рима! – с ненавистью сказала ему вылезшая из воды патрицианка, к которой возвратилась прежняя надменность.
Квинтилий, как будто принесенный ветром, перевел иудею ее слова.
– Почему? – нагло спросил Галилеянин. – Ты получила во много раз большее удовольствие, чем я!
– Потому что ты осмелился впрыснуть в меня свою сперму! Ты хотел меня обрюхатить? Это подло! Я тебе не блудница, не актриса, не рабыня, не пленница, взятая в бою! Ты никакой не мудрец, ты мужлан, думающий вместо головы лысой головкой своего пениса!
– Почему ты не предупредила, чтобы он не кончал в тебя, госпожа? – осведомился подошедший Гай.
– Да он мне рот закрыл поцелуем. И языка не знает... – Матрона вдруг нашла извинение для понравившегося ей любовника.
– О чем она говорит? Почему я не должен был впускать в нее свое семя? – выразил недоумение Иуда.
– У знатных римлянок есть неписаный закон: совокупляйся с кем хочешь, беременей только от мужа. Ублюдков ни в одной семье не потерпят. Искусственные выкидыши официально запрещены и опасны для здоровья, надежных средств против зачатия нет. Поэтому все мужи, которые спят с родовитыми дамами, обязаны прерывать сношение...
– То есть изливать семя на землю?! Это же мерзость перед Адонаи! В Торе сказано: «Ир, первенец Иудин, был неугоден пред очами Господа, и умертвил его Господь. И сказал Иуда Онану: войди к жене брата твоего, женись на ней, как деверь, и восстанови семя брату твоему.
Онан знал, что семя будет не ему; и потому, когда входил к жене брата своего, изливал на землю, чтобы не дать семени брату своему. Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил и его» (Быт. 7:1с)
[85]
. Эта римлянка хочет, чтобы я умер от Божьей кары?!
Квинтилий перевел патрицианке слова еврея, и та поджала губы.
– Мне было хорошо с тобой, всадник, и я рассчитывала продлить удовольствие. Однако из-за твоих варварских суеверий я отказываюсь от дальнейших встреч. Моли своего бога, чтобы твоя сегодняшняя эякуляция не оказалось плодоносной, иначе нашему будущему ребенку уготована судьба выкидыша. Прощай!
– Ничего не понимаю, – простонал с отчаянием рабби. – Квириты не признают единого Господа. Но все народы, в том числе римляне, следуют завету Саваофа «плодитесь и размножайтесь» (Быт. 1:28). Я могу понять ваши оргии, ваше прелюбодейство – вы сохранили обычаи древних людей, для коих главным в их вере было любым способом обеспечить плодородие. Но ведь и в старых религиях изливать семя на землю, в прямую кишку, в рот, в руку, в скотину, а не в женскую утробу, за исключением особых редких ритуалов, считалось тягчайшим грехом! Почему же не боитесь вы ужаснейшей мерзости перед Творцом?
Приняв позу Аристотеля, дающего урок самому Александру Великому, эфиоп пустился в пространные пояснения:
– Римляне унаследовали от греков веру в Эрос – всеобъемлющую силу страсти, которая не различает не только пола – вообще ничего! Юпитер совокуплялся с богинями и земными женщинами и в человеческом облике, и в образе золотого дождя, быка, лебедя. Его постоянный любовник – красивый мальчик-виночерпий Ганимед. Нептун овладевал девами, взяв себе тело жеребца. Царица Крита Пасифая отдалась быку, от которого родила Минотавра. Квириты всего лишь подражают своим божествам и героям. Они не гнушаются плотских сношений со всем, что движется, кроме кораблей и повозок. Но ведь и вы, иудеи, далеко не безгрешны перед своим богом! Не отрицай, у меня есть копия Септугианты – греческого перевода ваших писаний, я ее прочитал от начала до конца, хотя, признаюсь, многое не понял.
