И тут Иуду поразил приемный отец, который почти всегда только действовал, говорил очень мало. Серторий ни с того ни с сего произнес целую речь по неожиданной для сурового центуриона теме:
– В Риме издревле проституция была объявлена необходимой, и соития с блудницами рекомендовались как защита от прелюбодеяния и совращения честных девушек. Тем не менее посещение борделей в старину считалось вообще-то позором, и никто не решался отправиться в лупанарий днем, открыто. Для этой цели обыкновенно выбирали вечерние или ночные часы. Но и тогда, чтобы не быть узнанными, голову покрывали плащом или же укутывали капюшоном. Посещение лупанария с открытой головой воспринималось как большое бесстыдство...
Квинтилий не упустил случая блеснуть эрудицией:
– Аналогичные воззрения существовали и у греков. Знаменитые и выдающиеся мужи часто защищались против упреков в посещении домов терпимости. Отцы нередко лишали сыновей наследства за связь с проститутками, потому что они проматывали подчас целые состояния...
– Если бы ты мог помолчать хоть минуту, болтливый вольноотпущенник, и не прервал меня, то уже узнал бы, какие огорчения я доставил в юности своему отцу! – Примипул, как всегда, не стеснялся в выражениях.
Квинтилий прикусил язык, а Серторий опять перехватил нить разговора:
– Едва выскочив из детских пеленок, когда мысли мои еще не успели отвернуться от ребяческих интересов, я страстно полюбил малолетнюю рабыню и сейчас же, за спиной отца, перетащил к ней все свое имущество. Жадный сводник, хозяин девушки, вымогал у меня, что только было возможно. Но затем отец выступил с порицанием против меня. День и ночь он описывал мне подлость и лживость хозяина проститутки: мое состояние, говорил он, все уменьшается, а сводник все жиреет. «Серторий больше мне не сын, – кричал он по всему городу, – пусть всякий остерегается дать ему взаймы хоть один сестерций!» По его мнению, нет худшего поведения, если сын развратным образом жизни растрачивает все, что отец с таким трудом приобрел. Ему стыдно, говорил он, что так долго щадил меня: где нет стыда, там жизнь ничего не стоит. Из-за этих дрязг я с радостью ушел в армию... i
– Ты не совершил никакого греха и вообще ничего дурного, – категорично заявил Гай. – Ты любил проститутку, потому что ты был юношей. Ты исправился и женился.
–Да, но теперь, чтобы овладеть женщиной, мне нужно представить вместо ее лица нежный лик моей маленькой Фрины, – с мукой в голосе признался Серторий и пристыженно замолк.
Потрясенная компания какое-то время хранила молчание. Тишину решился прервать эфиоп – и на сей раз его стали слушать с благосклонностью.
– С тем, что рассказал примипул, контраст представляет в известной степени благосклонное суждение многих столпов общества об отношениях молодых людей с проститутками. Мы встречаем такие взгляды даже в более раннее время республики, когда господствовали строгие нравы. Старый Катон, увидавший юношу, выходящего из борделя, похвалил его в следующих словах: «Это лучше, чем соблазнять чужих жен». Правда, он в другой раз сказал тому же юноше, увидав его вторично выходящим из лупанария: «Юноша, я похвалил тебя за то, что ты иногда ходишь сюда, но не для того, чтобы ты жил здесь». Весьма характерны следующие слова Цицерона: «Впрочем, если кто думает, что молодежи запрещено любить проституток, там он придерживается – не могу этого отрицать – очень строгих правил. Но он стоит в противоречии не только с вольными нравами современного мира, но и с тем, что входило в привычку и было признано нашими предками. В самом деле, когда этого не было? Когда осуждалось? Когда это не было разрешено? И когда, наконец, нельзя было делать того, что было разрешено?» Есть и такое мнение: сношения с проститутками – привилегия молодежи, между тем как для более пожилых мужчин это непозволительно...
– Какая-то двойственная мораль, – щегольнул Иуда одним из любимых терминов Гераклита.
– Очень тонко сказано! – восхитился Мнемон. – Этот ложный принцип очень точно и ясно выразил римский поэт Плавт, живший два века тому назад: «У женщин поистине суровая судьба, и им во многих отношениях хуже в этом случае, чем мужчинам. В самом деле, если муж содержит за спиной жены проститутку, это сходит ему с рук безнаказанно, даже если жена узнает об этом. Но если жена когда-нибудь уйдет из дома без ведома мужа, это сейчас же может послужить ему поводом для жалобы и расторжения брака. Пусть бы был один закон для мужа и жены! Честной женщине достаточно одного мужа; почему же и мужу недостаточно одной жены? Клянусь, если бы мужей, бросающихся в объятия проституток за спинами жен, наказывали так же, как жен, которых выгоняют из дома, когда они в чем-нибудь провинятся, мы увидали бы гораздо больше разведенных мужей, чем жен!» В свете этой морали проституция обнаруживает двойственное лицо, которое метко характеризуется выражением «необходимое зло». С одной стороны, нельзя отрицать целесообразность блудниц для социального урегулирования половой жизни. С другой стороны, они стоят на низшей ступени общественной лестницы, их клеймят печатью позора и бесчестья...
– Что за чушь! Может, кто и клеймит, да только не я! – расхохотался Гай. – Хватит болтать, пошли в лупа-нарий! Послушай меня, Иуда, – предупредил примипул по дороге, – прими меры предосторожности. Не заходи в клетушку сразу, отдай ценные вещи и кошельки сопровождающим нас рабам легата. И еще! Когда ты переступаешь порог каморки, над которой прибита дощечка, все равно, привлекает ли тебя туда мальчик или девушка, тебе будет недостаточно ни дверей, ни занавески и задвижки. Закупоривай даже мельчайшую щель, которая кажется тебе подозрительной, а также дырочки, пробуравленные, быть может, сладострастными иглами. Такие дырочки часто делаются в борделях, чтобы дать посторонним возможность за плату наблюдать любовные сцены.
– Что вы за люди! – покачал головой Гавлонит. – Мало вам самим творить разврат, так еще интересно следить за тем, как это делают другие!
– Почему только другие?! – захохотал Гай. – За собой тоже интересно наблюдать! Во многих борделях устроены комнаты с зеркалами на стенах и потолке. Это прекрасный инструмент возбуждения! Мой клиент Тоетой Квадра постоянно устраивает в таких палатах забавы с «лупами» и мальчиками. В обычных комнатах он, бедняга, возбудиться не способен, помоги ему Приап!
На Востоке, а уж тем более в сравнительно целомудренной Иудее, шлюхи обычно прячутся по укромным углам, как вши, и вылезают на свет Божий только на светские и религиозные празднества, спортивные игры, паломничества, судебные заседания, ярмарки, театральные и цирковые представления и тому подобные действа, когда в одном месте собирается много мужчин, за счет которых они живут. Для самопродажниц и особенно для их сводников это поистине золотые дни.
Но обычному посетителю женщин легкого поведения в Италии, при высоко развитой уличной жизни римских городов, решительно нет надобности выжидать такого удобного случая для неограниченного удовлетворения своей похоти. Ему достаточно для этой цели просто выйти погулять.
Уже тогда существовал так называемый «отлет» блудниц и галантных женщин, который простирался главным образом на наиболее оживленные улицы.
