Нападавших было в пять раз больше, чем воинов Селима, однако численный перевес мало что значил. Каждый из рабов напоминал колосса на глиняных ногах — могучие руки и плечи в сочетании со слабыми растренированными икрами. Истощенные скудным пайком, измученные греблей, в большинстве своем не имевшие ратных навыков, ошеломленные недавним чудесным спасением из огня, ослепленные не виденным несколько дней солнцем, они едва передвигались по качающейся, скользкой от крови палубе. А главное, вооружение их состояло только из кусков дерева…
Ненависть к угнетателям, отчаяние, надежда на свободу гнали галерников на верную смерть, невзирая ни на что. Они хватались ладонями за клинки, и наконечники копий, шатаясь, шли под пули, с криком боли вырывали из себя стрелы и метали в турок, как дротики. Капля камень долбит не силой — частым падением и множеством своим. Сотня павших гребцов стала погребальным холмом для двенадцати йени-чери.
Лишь Сафонка оказался достаточно подготовлен, чтобы дать отпор янычарской выучке, — сказались былой опыт да тренировки Хуа. Он остался атаманом без ватаги, один против восьмерых. Османы медленно окружали его, оттесняя к носу корабля. Они бы давно прикончили смельчака, да пистоли и аркебузы были уже разряжены, а подобраться поближе мешали завалы из трупов.
Продолжать драться глупо. Хуа и Джумбо еще не вернулись. Прыгнуть в воду? И что потом? Взбираться на горящую галеру? Проще вернуться туда тем путем, каким пришел. Османы вряд ли станут преследовать, лезть вслед за ним на пылающий корабль…
Хуа То прыжком преодолел провал между кормой каторги и носом галеона, заняв место рядом с Сафонкой. Короткая, локтя в два, цепь была обернута вокруг его ладоней. Трое янычар, сбросив в воду несколько трупов и расчистив путь для атаки, ринулись вперед. Высокий чорбаджи в долбанде, шапке с павлиньими перьями, замахнулся на китайца саблей. Хуа То быстро выбросил вверх руки, рывком развел их в стороны, так что падающее лезвие наткнулось на туго натянутую железную кольчатую веревку. В тот же миг китаец будто выстрелил в бок правой ногой. Янычарского офицера словно унесло порывом ветра к борту, он перекувыркнулся через леера и с плеском упал в воду. Не теряя ни секунды, мастер цюань-шу бросил цепь в лицо второму янычару, каким-то непостижимым приемом отобрал ятаган у третьего, ухитрившись сломать ему руку, располосовал стальным полумесяцем живот турку, который отдирал железного удава с поцарапанного и ушибленного лица. И вот уже маленький желтолицый воин стоит рядом с русским другом, угрожающе подняв ятаган.
Оценив нового врага, османы попятились, перегруппировались. Четверо самых рослых сосредоточились против Хуа. Двое, включая турка с поврежденной дланью, который вытащил нож, медленно двинулись на Сафонку.
Прозвучавший на втором галеоне сильный взрыв заставил всех вздрогнуть — огонь добрался до пороховой камеры. Видимо, запас боеприпасов был почти израсходован или испанцы сумели вовремя избавиться от значительной его части: корабль не взлетел в воздух. Но было ясно, что он обречен. Переброшенные ударной волной горящие обломки завалили палубу каторги, запутались в такелаже. Пожар на галере усилился. Пылающие и тлеющие куски дерева посыпались и на палубу первого галеона. Сафонка и Хуа То отскочили и спрятались за пушкой, османы отпрянули к передней мачте.
От зоркого взгляда Искандара не укрылась молниеносная стычка на носу. За ней он увидел куда больше, чем его подчиненные. Китаец где-то пропадал четверть часа, не участвовал в атаке вместе с первой лавиной рабов. Не прятался же этот храбрец? Чем он был занят? Наверняка освобождал гребцов с нижних палуб!
Сбылся кошмарный сон полководца — сражение на два, нет, даже на три фронта. Мало двух галеонов, там еще и рабы… Все же сдаваться Искандар не собирался.
— Мурад-паша, десять галионджей пусть пробегут по верхней палубе, скинут все горящие обломки в воду. Остальные начинают общую атаку на кормовую башню. Отзови шестерых телохранителей, что готовятся напасть на русского и китайца, они мне здесь пригодятся.
Мурад отдал распоряжения и вернулся к командующему.
— Великий, прямой штурм сулит большие потери. Ты же сначала хотел послать на ванты лучших стрелков, чтобы те перебили испанцев сверху…
Искандар впервые неприязненно взглянул на Мурада. Неужели янычар-паша забыл, что в бою нельзя обсуждать приказы командира? Впрочем, он сам учил своего любимца подвергать все сомнению. Тем более, что Мурад вообще-то прав…
— План битвы приходится менять по необходимости. Сейчас нам в спину ударит новое рабское стадо, мы окажемся между молотом и наковальней. Надо занять укрепление испанцев поскорее, и тогда сверху мы поохотимся на бунтовщиков, как на кабанов с вышки… Выполняй приказ!
Оставив два десятка самопальщиков охранять тыл, Искандар бросил все наличные силы на штурм кормовых надстроек. Под прикрытием аркебузьеров и арбалетчиков, спускавших курки при даже мимолетном появлении из-за укрытий лица или фигуры врага, турки полезли вверх по доскам. Ударная группа пробивалась по главной лестнице. Еще один отряд спустился под палубу, намереваясь проникнуть в башню снизу через корабельные ходы.
Христиане отбивались с мужеством обреченных на смерть гладиаторов. Это помогло им убить немало врагов, победы же не принесло. Когда с палубы каторги и из протараненных в бортах отверстий на галеон хлынули потоки заросших, бородатых, визжащих от страха и ненависти к хозяевам невольников, большинство османов уже хозяйничали на корме. Оставшиеся внизу неудачники были буквально затоплены рекой рабских тел.
— Надо выручить правоверных, Искандар-бег! Давай спустимся и ударим по райе! — возбужденно предложил Мурад.
— Бесполезно. Сражающиеся переплелись теснее, чем клубок змей в зимней норе. Незачем лезть в рукопашную, терять людей попусту. Эй, пушкари! Подтащите к краю башни пушку. Разверните ее. Зарядите картечью. Забейте пыж поплотнее, чтоб пульки не высыпались. Наклоните вниз дулом. Подложите доски под лафет. Вот так… И нацельте в самую гущу толпы…
— Так мы же заодно правоверных перебьем!
— Они все равно считай, что мертвые, нам их не спасти… Удачным выстрелом мы уложим половину гребцов. Учти, я не вижу Джумбо. Он наверняка приведет рабов еще и с нижней гребной палубы. Стреляйте же скорее, а то они рассеются!
Могучий Слон появился как раз в тот момент, когда оглушительный залп пригвоздил к доскам палубы полусотню рабов, добивавших турок у самой башни. Остальные отбежали и залегли. Молили о помощи, стонали раненые, на них никто не обращал внимания.
Русский и китаец присоединились к чернокожему исполину.
— Искандар в осаде, — спокойно сказал Хуа То. — Он не мочь двинуться с места.
— Мы хуже иметь положение, чем его, — так же невозмутимо ответил негр. — Если мы напасть, турки стрелять из аркебуз. Если стоять на месте долго, они еще заряжать и еще стрелять из пушки. Мы иметь пушки, но кто стрелять…
— Давай попробую, — вызвался Сафонка, добром помянув батюшку, некогда пославшего его в обучение в пушкарям.
