Остальные гости приносили подарки согласно своему рангу и титулу. При этом предполагалось, что никто не должен превзойти в щедрости главную пару империи. Все подарки отличались удивительным однообразием и различались только по количеству и качеству. Было ясно, что употребить такое количество вещей просто невозможно, и поэтому евнухи тут же упаковывали их обратно в свертки и отсылали в императорские кладовые, где они должны были храниться в качестве собственности Тун Чжи.
На следующее утро я встала пораньше, чтобы хоть немного времени побыть со своим сыном. Ритуал «Три ванны» продолжался, и Тун Чжи снова должен был купаться в ванне. На этот раз он просидел в воде больше часа. Солнце светило ярко, однако майский воздух был еще свеж. Я все время боялась, что ребенок простудится, но, по всей видимости, я была единственной, кого это волновало. После того как Тун Чжи несколько раз чихнул, я велела Ань Дэхаю принести палатку, чтобы защитить ребенка от ветра. Нюгуру была против. Она сказала что палатка загородит удачу ребенка.
— Цель ритуала — подставить Тун Чжи под магические потоки, льющиеся из вселенной.
Я не собиралась сдаваться.
— Палатка останется, — твердо сказала я.
На этот раз Нюгуру не стала возражать, но стоило мне удалиться в туалетную комнату, палатку убрали. Я понимала, что с моей стороны это сущее сумасшествие считать, что Нюгуру нарочно хочет простудить ребенка, тем не менее эта мысль меня не оставляла ни на минуту.
Нюгуру сказала, что мы не вправе нарушать традицию:
— Все императоры без исключения купали своих наследников тем же самым способом.
— Но наши предки были совсем другими людьми! — воскликнула я. — Они полжизни проводили в седле и ходили круглый год едва ли не голышом! — Еще я напомнила Нюгуру, что отец Тун Чжи — человек слабого здоровья и что мальчик сам родился слабеньким.
Нюгуру ничего не ответила, но отступать не собиралась. Тун Чжи снова начал чихать.
Я больше не могла себя сдерживать: бросившись к ванне, я подхватила ребенка на руки и скрылась с ним во дворце.
Между тем церемонии и праздники продолжались без перерыва. Приблизительно в середине месяца торжеств садовник обнаружил в моем саду закопанную ритуальную куклу. На ее груди стояли два иероглифа: «Тун Чжи».
Император Сянь Фэн срочно вызвал к себе всех своих жен и наложниц: он хотел лично расследовать данное преступление. Я тоже оделась и отправилась во дворец госпожи Юн, по непонятным мне причинам, явиться было назначено именно туда. По пути я встретила Нюгуру, которая тоже не понимала, что происходит.
Приблизившись ко дворцу, мы услышали громкие рыдания. Внутри мы нашли разгневанного императора, одетого в одну ночную сорочку, а рядом с ним двух евнухов с хлыстами в руках. Весь пол в зале был покрыт телами распростертых евнухов и слуг, и среди них в первом ряду госпожа Юн. Оказалось, что рыдала именно она.
— Прекрати плакать, — обратился к ней император. — Ты же благородная дама, как же ты можешь так низко себя ставить?
— Я не виновата, Ваше Величество! — рыдала Юн, не поднимая лица от пола. — Рождение Тун Чжи наполнило меня радостью, и я праздновала вместе со всеми. Если вы меня повесите за эту провинность, то я не закрою глаза!
— В Запретном городе все узнали твой почерк! — Тут император повысил голос — Неужели ты считаешь, что все могут ошибаться?
— Мой почерк ни для кого не секрет, — сквозь рыдания возражала Юн. — Моя каллиграфия всем известна. Ее подделать не составляет труда.
— Однако служанка поймала тебя за тем, что ты делала куклу!
— Какая еще служанка? Наверное, Ди? Так она нарочно наговорила на меня, потому что меня ненавидит!
— А почему Ди тебя ненавидит?
Госпожа Юн подняла голову и обвела всех взглядом .При этом ее взгляд остановился на Нюгуру.
— Ди была прислана ко мне в качестве подарка от Ее Величества императрицы Нюгуру. Мне она сразу же не понравилась. Я ее несколько раз наказала за то, что она все время что-то вынюхивает...
—Ди всего тринадцать лет, — перебила ее Нюгуру. — Как стыдно перекладывать свое преступление на плечи невинного ребенка! — Словно ища поддержки, она повернулась ко мне. — Не правда ли, Ди очень мила?
Я не знала, что отвечать на такой вопрос, и поэтому молча опустила глаза.
Тогда Нюгуру обратилась к императору Сянь Фэну:
— Ваше Величество, разрешите мне выполнить свой долг?
— Хорошо, моя императрица
При этих словах госпожа Юн громко вскрикнула
— Хорошо, я признаюсь! Мне известно очень хорошо, кто все это подстроил! Это злая лисица в человеческом облике! Ее прислали на землю демоны, чтобы уничтожить династию Цин. И в Запретном городе таких лисиц множество! Они явились сюда целой стаей! Ты, — тут Юн указала пальцем на Нюгуру, — одна из них! А ты, — тут она указала на меня, — вторая! Ваше Величество, настало время наградить меня шелковой веревкой, чтобы я имела честь повеситься!
После этих слов по залу прокатилась волна потрясенных вздохов. Шум стих только после того, как Юн снова заговорила
— Я хочу умереть. Моя жизнь превратилась в сплошной ад. Я подарила вам принцессу, — тут она указала на императора Сянь Фэна, — а вы обращаетесь с ней, как с куском дерьма! Когда ей исполнится тринадцать лет, вы отправите ее вон из дворца Вы выдадите ее замуж за какого-нибудь грубого варвара с дальней границы, чтобы установить там мир. Вы продадите свою собственную дочь!
Тут Юн снова упала лицом на землю. Ямочки на ее щеках уже не добавляли ее лицу прелести. Они казались частью какой-то странной гримасы.
— Не думайте, что я глухая! Я слышала, как вы и ваши министры обсуждали такую вероятность. В то же время о своем несчастье мне не разрешалось упоминать даже вскользь! И только сегодня, хотите вы того или нет, я скажу вам все, что желаю сказать! Разумеется, я завидую тому, как обращаются при дворе с Тун Чжи! Разумеется, я оплакиваю судьбу моей маленькой дочери и спрашиваю Небеса, за что они не даровали мне сына.. Позвольте мне задать вам вопрос, Сянь Фэн: знаете ли вы, когда день рождения вашей дочери? Знаете ли вы, сколько ей лет? И сколько времени прошло с тех пор, как вы последний раз ее видели? Клянусь, что у вас нет ответа ни на один из этих вопросов. Ваше сердце съедено лисицами!
Нюгуру вынула носовой платок и начала похлопывать им Юн по лицу.
— Боюсь, что госпоже Юн во что бы то ни стало придется покинуть Его Величество, — сказала она.
— Закончите все за меня, Нюгуру. — Император Сянь Фэн встал и как был, в ночной сорочке и босиком вышел из зала.
Ночью госпожа Юн повесилась. Эту новость на следующее утро во время завтрака принес мне Ань Дэхай. У меня в животе что-то оборвалось. До конца дня лицо Юн мерещилось мне за каждой дверью и в каждом окне. Я просила Ань Дэхая все время находиться при мне, даже возле колыбели Тун Чжи. Я думала о дочери госпожи Юн, принцессе Цзюнь. Хорошо бы взять ее к себе хоть на время, чтобы она росла вместе со своим единокровным братцем. По словам Ань Дэхая, девочке сообщили, что ее мать уехала в далекое путешествие. Всем слугам во дворце приказали держать смерть госпожи Юн в строжайшем секрете. Однако девочка узнала об этом самым жестоким образом от соперниц госпожи Юн, желавших зла маленькому ребенку.
