И так — много раз.
И устали князья-братья, и кровь разъела ржавчиной острия их мечей, тела их пропитались походной пылью, а головы и бороды побелели от седины.
В последний раз сошлись они с огромными войсками на том самом месте, где по приказу Святополка много лет назад был убит самый младший из братьев — Борис. И в ночь перед битвой взглянул Святополк на своего единственного законного сына Андрея — и вдруг вспомнил, что ровно столько же лет исполнилось Борису, когда убивали его люди Святополковы во время молитвы, и что последние слова его были: "Не подниму руки на брата своего!"
И вдруг впервые дрогнуло давно очерствевшее сердце князя Святополка, и закрался в душу его страшный вопрос — а правильно ли он прожил жизнь свою?
А утром началась жуткая сеча, и три раза сходились биться и руками схватывались, а кровь ручьями текла по удольям в чистую воду реки Альты.
В самый разгар боя взглянул Святополк на сына Андрея, что храбро сражался рядом, и вдруг подумал, что независимо от того, выиграют ли они эту битву или проиграют, рано или поздно настигнет ни в чем не повинного юношу месть рода Ярославова. И тогда ослабела рука Святополка, и опустил он свой меч.
Страшное поражение потерпел в этой битве князь Святополк Окаянный и, весь израненный, истекая кровью, вывел из боя своего сына, и они поскакали прочь.
Три дня и три ночи мчались они на запад, в сторону Польши, а по пятам за ними гнались воины Ярославовы.
И под вечер третьего дня где-то под Берестьем изнемог Святополк. И ощутил он, что жизнь покидает его с каждой каплей крови, вытекающей из семи ран на его теле, и увидел, что вот-вот упадет с коня смертельно бледный, изнемогший от усталости его сын. А за спиной все громче и громче топот погони.
Помутившимся взором глянул князь Святополк на огромное багровое солнце впереди, на западе, над самым горизонтом, и увидел, как из этого солнца сочится ярко-алая кровь и, растекаясь по всему небосклону, заливает землю там, куда они мчатся…
Тогда из последних сил взмолился Святополк Окаянный христианскому Богу, в которого никогда в душе не верил, горько покаялся во всей своей жизни и, умоляя наказать его самой лютой смертью на земле и самыми страшными муками в аду, просил только об одном — спасти его единственного сына.
И вдруг впереди, на красно-кровавом фоне — заката, низко, над самой дорогой, плавно и величественно пролетел белоснежный лебедь.
Радостно воскликнул князь Святополк и, горячо поблагодарив Господа за то, что Он послал Своего ангела, схватил под уздцы коня Андрея и, следуя за лебедем, свернул с дороги в густые заросли.
Погоня промчалась мимо и поскакала дальше, а Господь дал последние силы двум измученным всадникам, которые до самого рассвета, не разбирая дороги и не ведая куда, ехали вслед за лебедем.
И на рассвете, когда вставало солнце, лебедь наконец опустился на чистое зеркало дикого и глухого лесного озера и, застыв неподвижно, высоко поднял гордую голову.
Святополк Окаянный, братоубийца, умирал в грязи, на берегу безвестного, болотистого озера и, не сводя глаз с лебедя, завещал сыну свою волю.
Он завещал ему и всем потомкам его прожить свою жизнь в мире, никогда не посягать на чужие земли, не поднимать руки на братьев своих и никогда не желать ни власти, ни славы.
С трудом поднявшись на локте, Святополк швырнул далеко в болото боевой меч, с которым до сих пор никогда не расставался, и передал сыну княжескую корону с девятью зубцами и простой треугольный щит. Затем он указал на лебедя, как на Господня свидетеля, и потребовал от Андрея клятвы, что он выполнит волю отца. Услышав ее слова, впервые за много лет улыбнулся князь Святополк Окаянный, братоубийца, и, последний раз вздохнув, отдал Богу свою грешную душу.
Схоронил его сын на берегу лебединого озера, а позже, вступив во владение небольшим наследством, оставшимся от матери в Польше, выстроил на этом месте небольшой замок и основал поселение, которое в память о завещании отца назвал Мир, и с тех пор стал именоваться Андрей Святополк, князь Мирский.
Он женился на Барбе, дочери ятвяжского князя Гонвида, и выполнил все заветы отца. Но однажды пришлось ему выдержать тяжкое испытание. Явились к нему братья Барбы — суровые ятвяжские воины — и стали звать с ними в поход. А когда князь Андрей отказался, шурины презрительно сказали ему: "Что ты за князь, когда О тебе не слышали даже соседи?! Почему ты не печешься о своей славе, почему не хочешь, чтобы имя твое звучало у всех на устах, чтобы летописи писали о твоих подвигах и чтобы дети твои гордились отцом, славным воином, покорителем земель и народов?!"
Вспыхнул гневом князь Андрей, поняв, что подозревают его в слабости, но, глянув со стены замка, где происходил разговор, увидел внизу на берегу озера Барбу с детьми и белых лебедей, которые плыли к ним со всех сторон. Вспомнил он отца, и очистилась душа его от гордыни. Он повернулся к братьям и твердо ответил: "Честь выше славы!"
Далеко от стен Мирского замка по-прежнему шумели войны, сыновья Ярославовы и сыновья Изяславовы убивали друг друга, покоряли земли и теряли их, покрывали свои имена славой или позором, и все давно забыли о том, что живет на свете князь Андрей, сын Святополка Окаянного, братоубийцы.
А ему и его жене Барбе Господь дал самое лучшее, что может дать людям, — много хороших детей и тихую светлую смерть в собственном доме почти одновременно в возрасте девяноста семи лет.
Потомки его пытались хранить традиции рода, но ничто в мире не вечно, замок постарел и разрушается, не говоря уже о том, что давно не имеет никакого военного значения.
Однако и теперь он все еще стоит на том же месте, и мой старый отец кормит по утрам потомков того самого лебедя, а на стене центрального зала над камином висит большой герб нашего рода: княжеская корона с девятью зубцами, простой неразделенный треугольный щит, на нем — белый лебедь на червленом поле, а на ленте под щитом девиз: "Честь выше славы!"
Андрей окончил рассказ, но еще долго никто не шелохнулся и стояла глубокая тишина.
Давно уже наступила ночь.
— Вот интересно, — сказал Картымазов, — я однажды укрывался в одном монастыре. Там у них была большая библиотека, и поскольку мне пришлось укрываться долго, я перечитал все их списки
[10]
с разных летописей. Там было много о Борисе, Глебе, Ярополке и даже о Святополке, но ни слова о его потомках. Почему?
— Наверно, потому, — ответил Андрей, — что летописи любят тех, кто воюет, завоевывает и убивает. Этих людей, и даже иногда их жертв, они хвалят или порицают, но, по крайней мере, помнят. А тех, кто не убивал и не был убит, не завоевывал и не был завоеван, — тех не замечают и не запоминают… Хотя, если подумать, большинство людей на свете относятся как раз к этим, безвестным и забытым. Впрочем, то, что я рассказал, — не история, а всего лишь семейное предание, легенда…
