Ерема не имел ни малейшего представления, где сейчас может скрываться разбойник Антип, но он прекрасно помнил, где находится Медведевка.
Вообще-то он и намеревался направиться именно туда.
Более того, зная, что Степан — злейший враг Медведева, Ерема, поклявшийся в душе не оставить безнаказанной не только саму смерть родителей, но и всю их искалеченную жизнь, конечно, не стал бы скрывать от Медведева ничего, что ему известно обо всем, в том числе и о тайной вере. Именно этого-то больше всего и должны были бояться ее служители, и, хорошо понимая это, Ерема разработал тот самый, почти идеальный план.
Даже если они и заподозрят, что он остался жив, и начнут все проверять, они не должны ничего найти. У них повсюду есть свои люди, и они, конечно же, пошлют их наведаться и к Антипу, и к Медведеву. И пусть. Сколько времени его там смогут поджидать?
Месяц, два, три…
Не-е-ет, он не появится в Медведевке ни через месяц, ни через два, ни через три.
Он придет туда через год, когда никто и нигде уже не будет его искать. Более того, он и сейчас пойдет во-все не туда, куда он должен был бы пойти, а в прямо противоположную сторону: не на запад и не на север — к Гомелю, Угре и границам Московского княжества, а наоборот — на юг, на Подолье, — к Днепру и еще ниже к порогам, на дальнюю казацкую вольницу!
Во-первых, там его никогда не найдут, даже если вздумают искать.
Во-вторых, там тепло, и он легко перезимует.
В-третьих, в той лихой, почти разбойничьей местности ему, возможно, удастся раздобыть себе какой-нибудь документ, чтобы полностью сменить имя и исчезнуть окончательно для братьев тайной веры, если даже они не прекратят его поиски.
План был великолепный, и сама судьба благоприятствовала его исполнению.
Он построил маленький плотик и плыл на нем исключительно по ночам, никем не замеченный, держась поближе к берегу, вниз по течению Березины до самого Днепра.
Днем он укрывался в густых прибрежных зарослях, не попадаясь людям на глаза. У него был большой запас сухарей, вяленого мяса, мешочек соли, острый нож и сплетенная из конского волоса леска с крючком, оставшаяся в одежде еще от старой жизни под Гришином, на реке Мухавце. Уже там он хорошо научился ловить рыбу, и теперь, спрятавшись в кустах и незаметно забросив в воду леску с выкопанным из-под дерна червем или пойманным в траве кузнечиком, ему удавалось поймать то плоского леща, то большого красноперого голавля, а один раз под вечер ему даже сом попался. Боясь разводить костер, Ерема во время своих дневных отсидок в глухих зарослях чистил рыбу, присаливал и вялил на солнце, увеличивая таким образом свой запас питания и разнообразя его.
Через две недели он добрался до большого города и крепости Речица, где не только было много войск в связи с тем, что там находился королевский замок, но также и много купцов, а потому и множество всевозможных речных лодок вплоть до огромных парусных купеческих ладей с веслами, которые готовились плыть целыми торговыми караванами вниз по Днепру к самому Киеву или еще дальше.
Здесь Ерема окончательно убедился, что судьба ему улыбается широкой улыбкой, потому что все складывалось как нельзя лучше: его сам окликнул мужчина, который оказался корабельным кормчим. Он нанимал молодых ребят поработать на веслах одной из десяти больших ладей какого-то богатого купца, который вез товар в Киев.
Кормчий обещал хорошо платить, хорошо кормить и дал задаток.
После сытного, горячего обеда, какого Ерема давно уже не ел, он натирал себе первые мозоли, гребя огромным веслом, и любовался красотами Днепра, все еще думая о том, как ему везет.
Еще больше он радовался в Киеве, где кормчий заплатил ему и тут же предложил новую работу — погрести еще немного, потому что купец решил с основной массой судов и товаров задержаться в Киеве, а две ладьи отправить еще ниже по Днепру в Канев, где были очень высокие цены на мед и пиво и очень низкие на соль.
Ерема с радостью согласился, потому что это более чем соответствовало его замыслам — именно Канев он и избрал конечной целью своего путешествия, чтобы в тех теплых краях перезимовать.
Не доплыв двух дней до Канева, кормчий решил высадиться на берег, чтобы приготовить на кострах пищу и немного отдохнуть.
Здесь он и нашел свою смерть, которая очень любит подстерегать людей в тех местах и в такое время, когда они ее совершенно не ожидают.
Татарин, весело улыбнувшись, снес ему саблей голову, снял с его шеи золотой православный крестик, за который кормчий успел схватиться рукой, но так и не успел помолиться, и опустил в кожаный мешочек на поясе.
Ерема застыл потрясенный, увидев, как вся огромная поляна заполнилась вдруг вооруженными татарскими всадниками, возгласами нападавших и страшными воплями убиваемых, он увидел, как к нему направляется очень страшный, обритый налысо татарин с окровавленным длинным полукруглым ножом и, широко осклабившись, жестом показывает, как он сейчас перережет ему горло от уха до уха.
Ерема закрыл глаза, вся его шея напряглась в ожидании смертельного прикосновения лезвия, а разум почти померк, но кто-то что-то резко закричал по-татарски, Ерему швырнули на землю, скрутили за спиной руки, и тут он потерял сознание.
Он пришел в себя от того, что на него вылили ушат теплой днепровской воды, и увидел себя лежащим на песке и скованным цепью с десятком таких, как он, молодых гребцов, и, плеть, громко щелкнув, больно ударила его по обнаженной спине.
Пленников согнали на захваченную купеческую ладью и быстро, ловко приковали к веслам, а тем временем перегрузили на нее товары с другой ладьи, которая теперь пылала, как факел.
Ерема успел еще увидеть целую вереницу молоденьких, рыдающих девушек, которых кнутами загнали на борт ладьи, место убитого кормчего занял татарин, и ладья, отчалив, поплыла, как ни странно, дальше в Канев, а обернувшийся назад Ерема вдруг увидел в просвете между деревьями огромное поле, все заполненное до горизонта татарской конницей, двигающейся в сторону Киева.
И тут Ерема понял, что у его гениального плана есть один маленький, но очень существенный недостаток.
Человек предполагает, а Господь располагает…
Откуда же было знать бедному Ереме, что Канев уже захвачен и разграблен, что тысячи мужчин уже убиты, а тысячи девушек угнаны в неволю!
Откуда же ему было знать, что у сильных мира сего есть свои тайны, свои планы, свои войны и свои договоры, о которых маленькие люди узнают чаще всего лишь тогда, когда их начинают резать или гнать в рабство.
Ну откуда же мог знать Ерема, что, выполняя свой дружеский и союзнический долг по отношению к великому московскому князю Ивану Васильевичу, двадцатитысячная армия крымского хана Менгли-Гирея внезапно напала с юга на Днепровское низовье Великого Литовского княжества.
Теперь она неумолимо ползет все дальше и дальше, угрожая захватить сам Киев — мать городов русских, разграбить церкви, монастыри, имения и усадьбы, убить как можно больше мужчин, захватить как можно больше женщин и всяческих ценностей, которыми так богата киевская земля.
