Книга Дева Баттермира, страница 15. Автор книги Мелвин Брэгг

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Дева Баттермира»

Cтраница 15

Он бы так и продолжал заниматься своими науками многие годы и умер бы знаменитым человеком, да, когда уже был в возрасте, без памяти влюбился в одну местную юную девчушку. Он с ума по ней сходил. Но бедная девушка, хоть и нравился он ей, да только пугалась она его, и ничего она с этим поделать не могла. Когда она подросла и вышла замуж по любви, Джек и вовсе сохнуть стал. Уходил в лес, иногда пропадал там по целым неделям, так и зачах там до смерти, сам себя измучил. В нашем краю его до сих пор помнят, но все его книги и то, что успел написать, забрали и сожгли, должно быть. Только подумайте, сэр, человек, черный, из далекого края, здесь, в холодной чужой стране, и все это сделал своими собственными силами. По мне, так Черный Джек — настоящее чудо. Зубы у него были белые. И он всегда улыбался.

— Должно быть, ему было нестерпимо одиноко, — откликнулся полковник спокойно. — Бедняга Черный Джек.

— Но ведь чудо. — Хозяин гостиницы вернулся к первоначальной теме о религии, желая и дальше развить ее.

— О да, мистер Вуд, и это знак нам всем. Но разве мы его замечаем? Разве мы что-нибудь предпринимаем?

— Вот бы мне представился случай побороться с ним, — произнес хозяин несколько мрачно. А затем добавил, словно бы одно следовало из другого: — Его очень любили все в деревне.

— Это уже кое-что. Ну а теперь, мистер Вуд, дайте мне свечу. Я полагаю, служанки уже давно спят и некому посветить мне, придется самому добираться до постели.

— Да я могу позвать кого-нибудь, сэр. — И хозяин поднялся с заметным усилием.

— Ну что вы, — отозвался мужчина. — Сегодня я пойду один.

— Да нет никакого беспокойства.

— Благодарю вас, мистер Вуд.

— Для меня такая честь наслаждаться вашим обществом.

— Благодарю вас, мистер Вуд.

— Пожалуйста, располагайте мной, всегда готов оказать вам любую услугу, полковник Хоуп.

— Спокойной ночи, мистер Вуд.


Как Хоуп ни старался выспаться той ночью, однако же сон его был весьма неспокоен, то и дело прерываясь, что порой приносило даже некоторое облегчение. Иногда неумеренная ночная выпивка, сопровождающаяся кошмарами и пробуждениями в холодном поту, оборачивалась утром лишь незначительным похмельем. Но две ночи подряд, разделенные лишь несколькими часами вынужденного воздержания, неизменно ввергали его в состояние полной подавленности.

Мучения его не сводились лишь к физическим страданиям. Словно стиснутая обручем гудящая голова; нестерпимая резь в глазах, которая слегка отступила после того, как он долго и отчаянно тер их пальцами. Почки и печень, казалось, были поражены тяжелой болезнью, он был мертвенно-бледен от боли и тяжести в боку, старые раны принялись ныть, точно в них вновь открылось кровотечение. Более всего его беспокоила хромая нога, которую сводила судорога, стоило ему спустить ее с постели. Скрюченные, словно у подагрика, пальцы непереносимо тряслись, изо рта несло, будто из открытой помойной ямы. И поделать с таким плачевным состоянием было нечего. Оставалось лишь зарыться с головой под одеяло и лежать не двигаясь, в надежде, что это возмездие, эта кара Божья за его необузданное возлияние когда-нибудь минет. Где-то в глубине души он осознавал, что заслужил подобное наказание, и потому усилием воли заставлял себя терпеть, сцепив зубы. Смятение охватывало его душу, он погружался в бездну непереносимого страдания. Его мысли то и дело возвращались к двум пистолетам в его несессере. Он уже рисовал в своем воображении, как достанет их, зарядит и приставит к вискам, а затем… на что похожа смерть?

В эту минуту он и вовсе не видел никакого смысла в дальнейшем своем существовании. Испытывая нестерпимую боль, которая завладела всем его телом без остатка, он чувствовал себя беспомощным и ничтожно крохотным, точно камень-голыш на морском берегу в плену переменчиво-капризных волн. Хоуп словно видел себя со стороны: скрюченный на кровати, где он многие часы подряд метался от боли, он являл собой пример совершеннейшей нелепости. Им овладело уныние, а мысли, точно пытаясь разрешить некую запутанную головоломку, неслись по кругу без остановки: зачем ему жить дальше? У него не возникло ни единого порыва подняться с постели и заставить себя двигаться. Вялый, совершенно апатичный, он был как будто парализован тщетностью бытия. Гигантский мир вокруг него продолжал жить по своим законам, и его собственная непричастность к этому важному действию тяжелым грузом ложилась на его душу, словно жерновами перемалывая его сознание.

Что такое его жизнь и в чем ее смысл? Такая невообразимо короткая и мелкая безделица. Бедняга Черный Джек — вот он есть, через миг его не стало. А этот маленький Мальчишка-мартышка, с его неуемной энергией, вскоре он повзрослеет, начнет болеть, состарится, а там, глядишь, и умрет. Хоуп, словно бы цепляясь за последнюю надежду, попытался собрать все свои воспоминания о Сэлли, но и здесь его ждало горькое разочарование. Уже не в первый раз воспоминания о чувственных удовольствиях не приносили облегчения. Единственное, что запечатлелось в памяти, так это торопливое, почти стершееся из памяти совокупление, минутный каприз плоти. Он так и чувствовал на собственных висках холодное прикосновение гладких пистолетных стволов. И в эту же самую минуту на него внезапно снизошло умиротворяющее спокойствие.

Нет смысла жить и никогда не было. Убежденность в этом вдруг охватила его. Хоуп попытался справиться с богохульным озарением, которое проникало все глубже и глубже в его душу, точно погружаясь в зыбкую трясину.

— О Боже! — принялся он молиться. — Позволь мне быть полезным делу Твоему. И стану я служить Тебе во все дни моей жизни. Укажи мне путь, по которому мне следует идти, и я исполню Твою непреходящую волю, во имя Господа нашего Иисуса Христа, аминь. Покажи мне, зачем я пришел на бренную землю сию, о Господи, аминь.

Он вновь и вновь без устали повторял эту импровизированную молитву едва слышным полушепотом, дабы никто из прислуги или гостей в этот суматошный утренний час не смог подслушать. Однако, если бы даже кто и сумел расслышать его слова, обращенные к Господу, то был бы до глубины души тронут той искренностью и человеческой печалью, с какой полковник взывал ко Всевышнему. В ту минуту он лишь жаждал помощи и знамения… в молитве минул час, и монотонные слова наконец убаюкали его, Хоуп погрузился в легкую дрему…


— Чай, два сваренных всмятку яйца, только, пожалуйста, убедись, что они в самом деле сварены всмятку. Еще теплый хлеб, масло и овечий сыр.

Горничная присела в реверансе перед болезненного вида господином, который занимал лучшую комнату в гостинице. Все это утро ей не терпелось поскорее обслужить именитого постояльца. Она даже внешности своей уделила куда больше внимания, нежели обычно: с невероятным тщанием смочила непослушные локоны, натерла щеки, чтобы вызвать румянец, и надела свое лучшее платье. Однако теперь, завидев его, она почувствовала некоторое разочарование.

— Ты выглядишь весьма мило… — Это был вовсе не комплимент, она и в самом деле была привлекательна.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация