Эскадра повернула обратно, на северо-запад. Хныканье на захваченных судах… Связанные строптивцы так ревели под палубами, что Де Барруш велел остановиться прямо в открытом море и с горсткой своих помощников, мужчин и женщин, стал обходить обезумевшие корабли. Он вынужден был отдать приказ, чтобы самых неукротимых буянов сбросили в воду. Младшим командирам поручил позаботиться о дальнейших мерах по восстановлению порядка. Плачущих испуганных пленников — связанных — переправили на два специально выделенных для них транспортных судна. Оба эти корабля теперь плыли в середине эскадры, под белыми флагами.
Эскадра вошла в прибрежные воды полыхающего грохочущего острова. С нарастающим возбуждением огибали участники экспедиции восточное побережье Исландии. Они знали, как дорого заплатили за последнюю атаку на остров; и хотели теперь оценить свой выигрыш. В молчании встретились близ северо-восточного побережья основные силы обоих флотов. Те, что оставались на севере, ничего не узнали о двух кораблях под белыми флагами, задвинутых в какой-то маленький фьорд. И пока суда еще обменивались приветственными радиограммами, из Норвегии сообщили, что несколько сотен грузовых летательных аппаратов, с личным составом, уже летят в Исландию; и еще: что как раз сейчас новый флот покидает гавань.
Еще прежде на материке — в градшафтах — с болью дрожью и замешательством услышали тревожные сообщения обратившейся в бегство южной флотилии. Сенаторы предполагали, что все руководители экспедиции погибли. Вскоре, однако, их несколько успокоили односложные радиограммы от Северной эскадры, возглавляемой Кюлином; Кюлин, не вдаваясь в подробности, требовал кадровых подкреплений и материальных ресурсов. С чувством облегчения и с некоторыми сомнениями сенаторы эти требования выполнили. Они, по сути, не знали, что там, на Севере, происходит. И стали распространять впечатляющие, но наполовину выдуманные слухи об успехах заморской экспедиции. Все больше переселенцев временно возвращалось в города и скапливалось там — в ожидании новостей. Даже у сенаторов было чувство, что, несмотря на огромные потери, значимость происходящих на Севере событий превосходит самые смелые ожидания. Однако отчаянный крик о помощи дезертировавшей исландской флотилии словно парализовал их; с тем большим напряжением они теперь ждали, как поведут себя руководители и рядовые участники экспедиции. Втайне сенаторы надеялись, что волна паники захлестнет и остальных исландских первопроходцев: так сказать, смоет их прочь — этих опасных молчунов. Но тут пришли сообщения от неуклонно продолжающей свою миссию Северной эскадры. Новая эскадра была отправлена к берегам Исландии. Сенаторы сами мало-помалу превращались в молчунов.
Когда поступило сообщение о скором прибытии новых судов, Де Барруш отдал приказ предоставить оба корабля под белыми флагами их судьбе, избегать любых контактов с ними; и добавил: его, дескать, участь этих кораблей вообще не волнует. Младшие командиры хорошо понимали, какая опасность исходит от деморализованных, вечно жалующихся или ерничающих пленников. И потому распорядились, чтобы надзирающие матросы покинули эти корабли. Однажды ночью оба корабля просто-напросто исчезли из Тистиль-фьорда; больше о них никто не слышал.
ТУРМАЛИНЫ — так называется подгруппа минералов, которые встречаются в виде вкраплений или жил в крупнозернистых гранитах. Эти минералы могут содержать магний, и тогда становятся бурым дравитом; примесь железа делает их угольно-черным шерлом; желтоватая и бледно-зеленая разновидности, содержащие натрий, называются ахроитом. Месторождения таких камней встречаются, например, в «гранитном районе» Олбани
[71]
, в Ныо-Гэмпшире, в Англии (на вершинах Дартмурских холмов
[72]
). Бор, кремневая кислота и другие прасущности когда-то вселились в турмалины и вместе с ними распространились по поверхности Земли. Под воздействием воды, испарений, газов новые сущности преобразовывались в светлую слюду; они размножились больше, чем сапфиры. Люди хорошо знали длинные столбчатые кристаллы турмалинов с четкой продольной штриховкой: как они торчат из скалы (иногда искривленные или надломленные, легко обламывающиеся), а на концах заканчиваются пирамидками. Турмалины встречаются в виде радиально-лучистых агрегатов, а также отдельными вкраплениями (часто — в срастании с разными видами топаза и кварца). Им свойствены удивительная восприимчивость и возбудимость. При нагревании турмалины электролизуются, это было замечено уже давно: один конец кристалла заряжается положительно, другой — отрицательно. Ученые пришли к мысли, что турмалины можно использовать, чтобы преобразовывать тепло — эту растекающуюся, быстро улетучивающуюся энергию — в более устойчивую энергию электричества. В Техасе, Бразилии, на Британских островах градшафты ради гренландской экспедиции начали сносить горы, взрывать гранит, отправлять турмалин для дальнейшей обработки на склады под бельгийским городом Монсом. Там размельченную каменную породу очищали, нужные минералы плавили, подвергали перекристаллизации. И изготавливали из них полотнища, наподобие бамбуковых занавесок. Турмалины висели, нанизанные рядами, как продолговатые бусины, и упруго покачивались; все кристаллы были отделены один от другого вставками из иного минерала. Этим полотнищам предстояло впитать в себя яркое пламя вулканов, превратить его жар в поток электроэнергии, которая позже, в Гренландии, снова будет выдыхать жар, но уже не столь концентрированный. Такие полотнища, одно за другим, производили в Монсе. Запасы измельченной гранитной породы быстро уменьшались. Перевозили эти эластичные пегие кристаллические полотнища на огромных грузовых судах. Полотнища могли вобрать в себя — с поверхности земли — жар любого огня. Они и были развешаны в трюмах тех фрахтеров, что взяли курс на Исландию.
Вилкообразная трещина делила на части то, что еще сохранилось от Исландии. Трещина тянулась с самого юга до Трёлла-дюнгйи, а дальше разветвлялась: продолжалась на север, вдоль русла Скьяульванды, и на восток — параллельно Кверк-фьоллу. Там, где раньше стояли Крабла и Лейрхукр, восьмиглавая Гекла и ужасная Катла, теперь бушевало огненное море. Вся его масса равномерно вздымалась и опадала; она пульсировала, угрожающе колыхалась, разрывала только что образовавшийся каменный панцирь, пенилась лавой, уходила обратно под землю, оставляя в каких-то местах черные провалы. Белые пузыри выступали на поверхность, которая тяжело перекатывалась, словно расплавленный металл, — желто-красная, желто-коричневая. Вместе с этими пузырями танцевали куски раскаленной лавы. Сколько-то времени они двигались по задымленному огненному морю, на юг на север. Потом пузыри исчезали, но в каком-то одном месте пузырь оставался, становился шире и выше, разбухал до размеров горы; все огненное море вдруг начинало дрожать; колебалось даже каменное основание острова. Море поднималось, как бы вспучивалось под этой белой горой из пара. Судорожно дергалось — и вверх, словно выбитые ударами хлыста, летели камни. К их звонкому гулу добавлялись грохот, толчки, органно-гулкий рокот. С таким звуком, будто ударил гром, паровой пузырь лопался, и ветер гнал его клочки над морем и горами острова. Лавовые массы вырывались из образовавшегося на море хоботковидного ротового отверстия; они вздымались колоннами и снопами, развертывались как веера. Потом эти огненные фонтаны опадали, и опять появлялись белые облачка пара.
