Эскадры, которые (вместе с грузовыми судами, доставившими турмалиновые полотнища) стояли на якоре в Тистиль-фьорде и к югу от Мюрдальс-йокуля, из-за выбросов вулканических бомб, взрывов газа и лавы не могли приблизиться к огненному морю. Приходилось посылать с разных сторон целые эскадрильи летателей, которые и кружили над морем — сперва без груза, а потом с растянутыми турмалиновыми завесами. Эскадрильи двигались от мыса Рифстаунги на севере, от Воина-фьорда на востоке — к месту, где прежде стояла гора Хердубрейд, развалины которой теперь медленно оседали в раскаленную жижу. Летатели гибли во множестве; но никто из них не падал духом. На любое задание находилось полно желающих — и мужчин, и женщин; потери были ужасными, но их принимали к сведению чуть ли не с жадностью. Старые и новые участники экспедиции слились, усвоив единое мироощущение. Полотнища, которые нельзя было растянуть над колеблющейся землей, взрывающимся и вновь успокаивающимся морем — никакие столбы этого бы не выдержали, — приходилось руками держать над поверхностью, близко к огню. Они рвались, погружались в вязкую массу и расплавлялись, обрушивались в нее вместе с летателями. К тому же какие-то части лавового моря уже начали устрашающе меняться. Вулканы, прежде выглядевшие как отдельные наполненные огнем кратеры, теперь выстраивали между собой шлаковые стены, а в море тоже образовывали вокруг себя валы. Казалось, будто на глубине хранятся остовы старых вулканов, которые теперь восстанавливают свои тела. Озеро Мюватн, в окрестностях которого действовала первая экспедиция, опять обступили горы, соединившиеся в расплывчатую линию. Необозримо далеко, во все стороны, разлились по этой земле лавовые потоки. Днем, в сумрачную погоду, они казались иссиня-черными, ночи просвечивали их насквозь, окрашивали в белый цвет. Потоки лежали в каменных мешках, созданных ими же. Части эскадры, прежде стоявшей в Тистиль-фьорде, разрывали эти мешки, загоняя под окаменевшую оболочку газы: вместе с газами раскаленная лава вырывалась наружу. Образовывались все новые лавовые потоки — ленты шириной в несколько миль, на которые потом наслаивались следующие, так что «ленты» в конце концов достигали высоты многоэтажного дома: уровень земли в тех местах, где они текли, поднимался; летатели использовали ураганные бомбы, чтобы обезопасить себя от пепла и обломков камней, работали в покрытых испариной защитных масках.
Они развешивали полотнища на столбах, ряд которых тянулся к югу: вдоль русла Скьяульванды, над ледником Ховс-йокуль и дальше — параллельно засыпанной реке Тьоурсау, мимо разрушенной Геклы. Второй ряд столбов монтировался вдоль западного склона ледникового массива Ватна и, минуя Кверк-фьолл, продолжался на северо-восток, до моря, — по той линии, где прежде протекала река Лагар, впадавшая в бухту Хьерад. Третий ряд столбов шел от Эхсар-фьорда мимо Хердубрейда к Дюнгйа-фьоллу, полукругом охватывая район высохшего озера Мюватн. Таким образом, огненное море было со всех сторон плотно окружено столбами. И началась чудовищная, смертельно опасная работа: целые эскадрильи летателей кружили — с полотнищами — над курящейся паром, постоянно чреватой новыми выбросами лавовой массой, над кипящим морем, и развешивали завесы на столбах. Действовать нужно было с молниеносной быстротой: в каждом месте дожидаться удобного момента, чтобы растянуть полотнища между западными и восточными столбами или, скажем, между районом Мюватна и столбами на северной оконечности Ватны, на Кверк-фьолле. Растянутые мерцающие кристаллические полотнища висели — на высоте многоэтажного дома — над магмовым морем. Под ними летали, разбрасывая ураганные бомбы, люди из прежней Северной эскадры: они взрывали размягчали серую корку, которая, словно пенка на молоке, образовывалась на поверхности раскаленного бело-желтого лавового потока. И вот уже нити кристаллических бус падали сверху, как чайки, устремляющиеся на рыбу, которая показалась в прозрачном верхнем слое воды; потом — растянувшиеся, набухшие, потрескивающие — снова устремлялись вверх и, снятые со столбов, парили в воздухе, уносимые летателями к холодной земле и к кораблям, в то время как новые эскадрильи уже готовились к следующей атаке.
По другую сторону от столбов, близко к морю, участники экспедиции построили ангары для заряженных турмалиновых полотнищ. Электрическое напряжение в заряженных завесах было столь велико, что первые — незащищенные — летатели на обратном пути теряли сознание и вместе с ними обрушивались в воду. Потому что на пути через холодную атмосферу, занимавшем всего несколько минут, завесы отдавали часть накопленной энергии. Потом люди додумались при пересечении границы огненной зоны подогревать металлические сетки, на которых во время перелета лежали полотнища; сетки, соприкасаясь с заряженными полотнищами, испускали пар. Ангары приходилось строить очень близко от вулканов. Туда, в ангары, сбрасывали полотнища, распространяющие вокруг себя энергию. Полотнища позвякивали, жужжали. Бросали их в тугоплавкую цитроново-желтую массу, в гигантские ванны ангаров. Такая масса — до самого дна ванны — оставалась прозрачной, отливала опаловым блеском; в ней медленно всплывали пузыри величиной с яблоко. Тяжелые струящиеся шлиры, как нити пряжи, обволакивали турмалиновые полотнища. Когда полотнище доставали из горячей маслянистой жидкости, все его звенья уже были покрыты желтовато-серой глазурью. Оно больше не жужжало; до него можно было дотрагиваться, стряхивать липкие капли.
Между тем грузовые суда с турмалиновыми полотнищами продолжали регулярно прибывать с континента, переплывая воды великой Атлантики. Они плыли, окутанные в свист ветра, снизу доносился плеск, а издали — глухое ворчание. Они будто парили в воздухе, среди летучих облаков, — сопровождаемые качурками, серебристыми чайками с зубчатыми хвостами и прочими птицами-ныряльщиками. Океан под ними уходил вниз на три тысячи метров. Он был наполнен рыбами водорослями медузами, а также комочками слизи — простейшими организмами. Он метался на своем ложе, образуя приливы и отливы. Среди сверкания и блеска парили суда.
НА КОНТИНЕНТЕ решили, что пора наконец получить заряженные полотнища. Брюссель и Лондон пришли к такой мысли одновременно. Они были постоянно заняты поиском новых средств упрочения власти и боялись, как бы исландские первопроходцы не присвоили эти полотнища, свойств которых никто толком не знал, но которые казались опасными. Сенаторы с каждым новым кораблем посылали секретных агентов, которые пересчитывали уже заряженные полотнища и потом отчитывались перед своими хозяевами. Когда с континента пришло требование отправить туда полотнища, Кюлин Де Барруш Волластон Прувас это требование просто проигнорировали. Тогда сенаторы — еще больше встревожившись, но внешне эту тревогу никак не выказывая, — назначили новых руководителей экспедиции, которым и поручили доставить полотнища. Новая хорошо оснащенная эскадра появилась у берегов Исландии. Де Барруш целыми днями морочил вновь прибывшим голову. И угрожал их руководителям. Старый исландский флот был в курсе происходящего; он принял сторону Кюлина и Де Барруша. Вновь прибывшим, которые мало что понимали, приходилось вновь и вновь выслушивать оскорбления в адрес сенатов; прежние руководители, как и рядовые члены экспедиции, не стеснялись с презрением высказываться и о сенаторах, и о самих градшафтах, так что посланцы континента чувствовали себя весьма неуверенно и подозревали, что ведут переговоры со смутьянами. Они посылали отчеты на родину; сенаты в ответ давали понять, что их дело — позаботиться о погрузке полотнищ и по завершении таковой покинуть Исландию; а кроме того, им следует сообщить Кюлину и Де Баррушу, что те останутся без снабжения, если и впредь не будут должным образом реагировать на постановления сената. Кюлин и Де Барруш хоть и неохотно, но пошли на уступки. Только позже в головах у них забрезжила мысль, что градшафты, скорее всего, их боятся. И они удивились; и тут же поняли, как нелепо их удивление. У сенатов, вероятно, есть основание испытывать перед ними страх. А вот у них самих никаких оснований для страха нет. Что они вообще такое — эти чужие, очень далекие сенаты, когда-то пославшие их всех сюда?
