Это работает Тысячеименное. Это и есть оно.
Пение дроздов, громыхание-дребезжание рельсов: это и есть оно.
Тишина, наполненная движением, которого я не слышу, но которое, как я знаю, не прекращается: это и есть оно. Тысячеименное. Непрестанно перекатывающееся вращающееся вздымающееся падающее перемешивающееся.
Я иду по рыхлой пружинящей земле, по плоскому берегу Шлахтензее. На другом берегу — столы и стулья «Старой рыбачьей хижины», дымка над водой, камыш. По дну воздушного потока иду я. Включенный в сейчасное мгновение вместе с мириадами других вещей, относящихся к этому уголку мира. Мы вместе и составляем этот мир: рыхлая земля камыш озеро, стулья и столы рыбного ресторанчика, карпы в воде, мошки над ними, птицы в садах целендорфских особнячков, крик кукушки, трава песок солнечные лучи облака, рыбаки удочки лески крючки наживка, поющая малышня, тепло, электрическая напряженность воздуха. Как слепит ярящееся вверху солнце. Кто это? Какие сонмища звезд, невидимых для меня, ярятся одновременно с ним?
Темная, неугомоннокатящаяся сила… Вы, темнобуйствующие, друг с другом сцепленные! Вы, нежно-блаженные, невыразимо прекрасные, невыносимо тяжелые неудержимые силы! Дрожащий хватающий жужжащий Тысяченог-Тысячедух-Тысячеголов!
Чего вы хотите от меня? Что я такое в вас? Я должен высказать вам, что чувствую. Ибо не знаю, долго ли еще проживу.
Я не хочу уходить из этой жизни, не попытавшись выразить свои чувства: прежде часто сопрягавшиеся с ужасом, теперь — с тихим вслушиванием и догадками.
КНИГА ПЕРВАЯ
Западные континенты
НИКОГО больше не было в живых из переживших войну, которую назвали мировой. Сошли в могилу те молодые люди, которые вернулись с полей сражений, поселились в домах, оставшихся от убитых, ездили в их автомобилях, исполняли их должностные обязанности, пользовались плодами победы, претерпевали следствия поражения. Сошли в могилу юные девушки, которые расхаживали по улицам такие красивые и нарядные, как будто мужчины Европы никогда не вели между собой войн. Сошли в могилу и дети этих мужчин и женщин, которые выросли, и перестроили доставшиеся им дома, и заполнили фабрики, построенные и покинутые погибшими.
Казалось, медленно оползающая стена убивает поколение за поколением. И они спускались под темные своды, приготовленные для них стихиями. А на смену им приходили новые поколения: устремлялись через открытые шлюзы и наводняли опустевший мир.
И всякий раз опять появлялись красивые юные девушки. И молодые люди с блестящими волосами, зачесанными назад, с живыми глазами, свежими губами и щеками, охотно улыбающиеся. В аллеях, опираясь на палку, прогуливались с отсутствующим видом старики, и младенцы в белых распашонках шевелили морщинистыми пальчиками перед розово-глянцевой мордашкой. По небу двигалось тихо сияющее солнце, которое утром всходило, а вечером закатывалось. Земля же крутилась вокруг своей оси и днем, и ночью. Несла на себе континенты моря горы реки. Год за годом дарила новое лето и новую зиму. Из нее вырастали высокие леса; деревья падали; она порождала новые. Она и мотыльков выдыхала — всего на несколько дней. Рыбы животные птицы жуки муравьи улитки размножались и истлевали.
Поколения западных народов оставили в наследство своим потомкам железные машины, электричество, невидимые, но сильнодействующие излучения, калькуляции относительно неисчислимых природных сил. Аппараты чудовищной мощи. Когда новые люди вступали в жизнь, они радовались стоящей перед ними задаче. Их не смущало, что путь для них предначертан заранее; они сами и этот путь были нераздельны. Такого рода машины и аппараты, ради совершенствования которых основывались блистательные и богатые учебные заведения (другие науки тем временем были оттеснены на задний план, ибо казались теперь банальными, несерьезными, даже жалкими), можно уподобить пылесосам: они наращивали мощности неуклонно — с каждым столетием, а под конец и с каждым десятилетием.
И вот, когда аппараты и установки уже стояли повсюду, обещая неслыханные свершения, людям пришлось распространить их и по другим землям. Изобретения, словно волшебные предметы, выскальзывали у них из рук и увлекали их за собой. Люди чувствовали, что перед ними летит, указывая дорогу, присущая этим предметам воля.
Вокруг Европы и Америки располагались страны, которым западный человек хотел показать мощь этих аппаратов: не так ли любящий, сияя, ведет по улицам свою драгоценную возлюбленную? Каждый ее восхищенный взгляд — блаженство для его сердца; он идет рядом с девушкой, держит ее за руку, она на него стыдливо поглядывает, он же бросает горделивые взгляды во все стороны… Западные люди проникали и на восточные, и на южные континенты. Атмосферные потоки обтекают весь Земной шар, устремляясь из более теплых зон в более холодные, поднимаясь и снова опускаясь. Покидая жаркие зоны, они перемещаются к югу и северу; вращение Земли заставляет их отклоняться в сторону. Мощные морские течения пронизывают толщу воды. Поверхность прибрежных вод регулярно покрывается бороздами, параллельными береговой линии: происходит грандиозное движение волн, приходящих издалека и непрерывно теснящих друг друга; путь их единообразен: все они разбиваются о берег. Аппаратам, созданным человеком, ничто не мешало направляться куда угодно. Летающие люди могли преодолевать любые теплые или холодные слои воздуха — неважно, лежали ли эти слои над восточными или западными землями, или (в штилевом поясе) медленно воспаряли над тропической почвой. Танкеры подводные лодки сновали мелькали по всем водам — как нож в руке хирурга, обнажающий или вскрывающий кровеносный сосуд. Западные люди проникали в широко раскинувшиеся ландшафты: в горные районы и на низменности с теплыми и холодными областями, известные под общим названием Азия. Вогулы остяки якуты тунгусы, потеющие под своими меховыми одеждами, с испугом или насмешкой уклонялись от контактов с чужаками. Желтые же народы, китайцы японцы, не сопротивлялись таким контактам, а наоборот, чуть ли не рвали из рук пришельцев диковинные аппараты.
Бледнокожие мужчины и женщины, почитатели железа, обратили свои взоры и на Африку. Древнейшую и все еще погруженную в грезы часть света. По сине-зеленым волнам Средиземного моря с севера, как снаряды, неслись суда белых народов. Легкие на подъем белые люди перелетали и через горы. Благо этот колосс-континент перекрывает семьдесят градусов широты.
Вдоль побережья Средиземного моря были разбросаны остатки мелких арабских городков, все еще населенные пиратами вырожденцами дикарями: прибежища бегущих с севера преступников, очаги борьбы против мирового сообщества и созданной им системы безопасности, заодно и гнездовья паразитов, которые, подобно полицейским и судьям, высматривают язвы общества, чтобы потом их эксплуатировать. Настоящие гадюшники. В рассадниках всяческих бед, сгруппированных вокруг Большого Сирта, Тарабулуса Лебды Мисураты
[20]
, разрушенных почти так же давно, как старовавилонские и древнеегипетские города, рождались бесчисленные слепни мужского и женского пола, которые десятилетие за десятилетием жалили европейского быка. Теперь над ними проносились в маленьких летательных аппаратах белые мужчины и женщины, желавшие преодолеть барьер гор и попасть в огромную жаркую пустыню.
