Вскоре из дома появился Иб, он приблизился своей полной достоинства, неторопливой походкой. С ним был и Пенбу, и даже на расстоянии Хаэмуас почувствовал, что он еле сдерживает переполняющие его эмоции. Даже Нубнофрет, не замечавшая обычно таких вещей, подняла голову, а Гори вскочил на ноги.
– Царевич желает отобедать здесь или в столовой? – спросил Иб.
Хаэмуас не отвечал, он вообще едва слышал, что к нему обратились с вопросом. Его внимание было целиком приковано к писцу. Пенбу весь дрожал, глаза его горели.
– Говори! – приказал Хаэмуас. Никакие дополнительные распоряжения Пенбу не потребовались.
– Царевич, в Саккаре обнаружена еще одна неизвестная гробница! – выпалил он. – Повинуясь твоим приказам о восстановлении храма солнца Осириса Неусера-Ра, рабочие стали расчищать это место. И глядь – вдруг появляется огромный камень. Целых три дня ушло только на то, чтобы сдвинуть его с места, а под камнем управляющий работами обнаружил ведущую вниз лестницу.
Хаэмуас, сдерживая собственное волнение, улыбнулся столь необычному поведению Пенбу – тот никогда не терял достоинства.
– Ступени расчистили? – спросил он.
– Да. И в самом низу… – Он сделал паузу для пущей важности, и Гори не удержался:
– Да говори же, Пенбу! Мы и так дождаться не можем новостей. Мы все в твоей власти!
– В самом низу обнаружилась запертая и опечатанная дверь! – победоносно закончил Пенбу.
– Вряд ли можно надеяться, что печать эта старинная, – заметил Гори с сомнением в голосе. Он взглянул на отца. Хаэмуас поднялся.
– Каково твое мнение? – обратился он к писцу. Пенбу пожал плечами. Ему уже удалось восстановить привычное душевное равновесие.
– На первый взгляд кажется, что печать старинная, – ответил он, – но нам ведь и прежде попадались весьма искусные подделки. Я поддался минутному волнению. Прошу меня простить. Управляющий работами на самом деле считает, что это нетронутая старинная гробница.
Нубнофрет шумно вздохнула.
– Иб, тебе, пожалуй, стоит собрать для царевича походный обед и передать слугам, которых он возьмет с собой, – сказала она, и Хаэмуас бросил на нее веселый взгляд, исполненный благодарности.
– Прошу прощения, дорогая сестра, – сказал он. – Я должен по крайне мере осмотреть сегодня эту находку. Иб, распорядись, чтобы подготовили носилки. Гори, ты поедешь со мной?
Молодой человек кивнул.
– Но прошу тебя, отец, внутрь заходить мы сегодня не будем. Я даже не успел привести себя в порядок!
– Посмотрим, что там такое. – Хаэмуас уже погрузился в собственные мысли, и его голос звучал несколько отстранение. Новая, не известная ранее гробница, новые надписи, новые знания, свитки, новые свитки… Не следует ожидать ничего особенного, твердо заявил он себе. Слишком малы шансы, что ему удастся обнаружить что-нибудь выдающееся. Гороскоп не предсказывает ничего хорошего на конец нынешнего дня. Как, собственно, и гороскоп всех остальных членов семьи, поэтому вряд ли можно ожидать от этой находки чего-то исключительно ценного. Он совсем уже собирался приказать Пенбу забросать вход в гробницу песком и землей, потому что сейчас главное – работа по восстановлению храма Осириса Неусера-Ра. Однако любопытство и охватившее его возбуждение взяло верх. Неусер-Ра подождет. Он уже ждал многие сотни хентис, поэтому пара лишних дней не причинит ему большого вреда. К Хаэмуасу уже приближался Амек в сопровождении носильщиков.
– Поступили ли в мое отсутствие какие-нибудь срочные сообщения? – обратился он к Пенбу. Тот отрицательно покачал головой. – Хорошо. Шеритра, оставляю все на тебя, – продолжал он, обращаясь к дочери.
Она улыбнулась. Девушка любовалась тончайшим голубым полотном, которое он привез ей в подарок.
– Я уже привыкла, – ответила она со смехом. – Удачи тебе, отец. Желаю найти что-нибудь интересное и стоящее.
Что-нибудь стоящее. Юношеское волнение охватило Хаэмуаса. Махнув рукой Гори, поцеловав Нубнофрет в прохладную щеку, он уселся в носилки и скоро уже мерно раскачивался в такт движениям несущих его рабов, направляясь к храму Нейт в округе Анк-Той. В животе урчало от голода, переодеться он не успел, но эти мелочи совсем его не тревожили. Вновь началась охота.
Когда Хаэмуас сошел с носилок посреди выжженной Саккары, залитой послеполуденным солнцем, его сильно мучила жажда. Слуги поспешили заняться делами: некоторые ставили небольшой шатер, который Хаэмуас всегда брал с собой в пустыню, другие разводили огонь, чтобы готовить ужин, а многострадальный Иб уже отдавал распоряжения, как устанавливать стол, за которым Хаэмуасу предстояло вкусить свой запоздалый обед. К отцу, с трудом ступая по песку, подошел Гори.
– Уф! – выдохнул он. – В Саккаре стоит жара в любое время года! Отец, прошу тебя, умерь свой пыл хотя бы на час, сжалься надо мной! Я не могу больше без еды, но не могу и отпустить тебя одного, когда ты пойдешь осматривать печати на дверях. Вход в гробницу, наверное, там.
Он махнул рукой туда, где за широкой полосой безжизненной земли лежал в руинах храм Осириса Неусера-Ра. Прямо перед ним, у самой наружной стены, полуразвалившейся и неровной, возвышался огромный камень и была навалена груда темного песка и камней. Сделав над собой усилие, Хаэмуас оторвался от этого захватывающего зрелища и подошел к шатру, к столу, уже укрытому навесом и заставленному блюдами. Иб стоял за царским стулом, скрестив на груди руки.
Хаэмуас и Гори с радостью принялись за еду, они ели и пили за приятной беседой, которая, впрочем, вскоре оборвалась. Гори овладела задумчивость. Подперев рукой подбородок и опустив глаза, он вычерчивал ножом узоры на скатерти. Воодушевление, охватившее Хаэмуаса, сменилось теперь беспокойством, которое продолжало нарастать. Он сидел, откинувшись на спинке стула и устремив взгляд на зияющую в песке темную дыру, которая, казалось, одновременно и звала его, и предостерегала. Стараясь стряхнуть с себя подобные мысли, Хаэмуас отвернулся, допил остатки пива, ополоснул пальцы, но очень скоро его взгляд вновь оказался прикован к этому зловещему провалу среди солнечной глади пустыни, в котором, помимо своего желания, Хаэмуас стал теперь видеть некий вход, дверь, открывающуюся из этого мира в иной, неизвестный. Дверь, из которой тянуло холодом.
Иногда, когда приходилось вскрывать древние гробницы, Хаэмуаса охватывала необъяснимая тревога. Мертвые не любят, чтобы нарушали их покой. Хаэмуас всегда заботился о том, чтобы для ка усопших готовились специальные подношения, которые раскладывались рядом с гробом, чтобы сломанные и попорченные вещи восстанавливались, ремонтировались, чтобы усопшие получали причитающиеся им по праву дары. И когда над местом погребения вновь насыпали землю, он знал, что с ним теперь пребудет благодарность Осириса.
В этот раз все было иначе. Чувство страха не оставляло его; этот страх, подобно змею-демону Эпапу, казалось, подползал к нему все ближе и ближе, неслышно скользя по переливающемуся на солнце песку. И снова Хаэмуасу захотелось отдать приказ своим людям отойти, не трогать гробницу. Но вместо этого он поднялся из-за стола, тронул за плечо Гори и вышел из приятной прохлады навеса.
