– Мне кажется, мы вполне можем обойтись без гороскопов еще один месяц, – медленно проговорил он. – Гороскоп не имеет большого значения. А что касается твоего вопроса, отец, могу сказать, что в гробнице ничего страшного не произошло. Сегодня я вскрыл дверь в фальшивой стене.
Наступило гробовое молчание. Вернуро наливала Гори вина, но ее робкие бесшумные движения были почти незаметны. Гори взял в руки серебряную чашу, выпил вина, поставил чашу на стол. Хаэмуас пристально всматривался в лицо сына, испытывая одновременно и гнев, и, как показалось Гори, страх. Нубнофрет сидела, отвернувшись в сторону сада и наблюдая, как на фоне мягко розовеющего неба едва колышутся деревья. Ее эти дела не касались.
Наконец Хаэмуас заговорил. Его голос звучал неестественно твердо:
– Я не припомню, чтобы давал тебе разрешение на подобные действия, сын мой. – Он не спускал глаз с лица Гори. Гори чувствовал, что остается совершенно спокойным.
– Я не спрашивал твоего позволения, – ответил он. – Я взял на себя ответственность за свое решение.
– Почему?
В ушах у него вновь зазвучали объяснения Табубы, но почему-то на этот раз ее доводы показались ему лживыми, придуманными с тайной целью. «Я лгал самому себе, – подумал Гори, все еще сохраняя ясное спокойствие духа. – Я скажу отцу всю правду».
– Потому что я так хотел, – сказал он. – Тебя, казалось, эта гробница и наши находки совсем не интересуют. Я даже думал, тебе страшно продолжать исследования. А я последние три месяца только гробницей и занимался. И поэтому предпочел пробить эту стену, а не ждать, пока ты сочтешь нужным принять подобное решение.
Хаэмуас смотрел на сына. Его рука неуверенно потянулась к доске с фигурами, он взял золотую шишку, с задумчивым видом провел рукой по гладкой поверхности.
– А что росписи? – спросил он. – Они погибли? – Его гнев еще не утих.
Гори отлично видел, что спокойствие отца лишь внешнее.
– Да, – коротко ответил он. – Стена по большей части представляет собой твердый камень, а в середине – дверь, сделанная из дерева и покрытая штукатуркой. Когда дверь открывали, штукатурка осыпалась и росписи погибли. Я собираюсь заделать все и расписать стену заново.
Вновь наступило напряженное молчание. Казалось, Хаэмуас хочет задать вопрос, но не решается открыть рот. Наконец он поставил на место золотую шишку, вытянул руки, раскрыв покрытые хной ладони, и, набравшись мужества, спросил:
– И что ты нашел внутри, Гори?
Гори глотнул вина и почувствовал, что голоден.
– Там небольшое помещение, в нем два гроба, оба пустые. Гробы без крышек. Крышек нет нигде – или их никогда не было, или они бесследно исчезли. Весь пол примерно по щиколотку залит протухшей водой. В стенах пробиты углубления, в которых, видимо, должны были помещаться ушебти, но фигурок там нет.
Хаэмуас кивнул, не сводя глаз со своих рук.
– И нет никаких надписей? Настенных изображений?
Ничего. Но мне кажется, что в этих гробах когда-то лежали мертвые тела. В гробницу проникли грабители, все разорили и, возможно, уничтожили трупы. Они могли пробраться внутрь по узкому лазу, который ведет из гробницы наружу, в пустыню. Когда я по нему полз, то поранил ногу. – Он протянул отцу сережку.
Хаэмуас взял в руку украшение и стал внимательно его рассматривать. Сережкой заинтересовалась и Нубнофрет.
– Хаэмуас, какая прелесть! – воскликнула она. – Надо ее очистить, и тогда она украсит любое аристократическое ухо!
– Я очищу эту вещь, – с трудом произнес Хаэмуас, – но потом она будет возвращена в гробницу.
– Нет, – произнес Гори. – Я сам очищу ее и сам верну назад.
Хаэмуас бросил на него мрачный взгляд, но, к удивлению Гори, отдал ему сережку. Хаэмуас поднялся.
– Пойдем, я перевяжу тебе рану, – сказал он. – Нубнофрет, доиграем позже. – Это было произнесено тоном, не терпящим возражений. Гори послушно встал с кресла и последовал за отцом.
Не произнеся ни слова, Хаэмуас промыл рану, наложил швы и забинтовал ногу. Но запирая на замок шкатулку с травами, он сказал, обращаясь к сыну:
– Ты отдаешь себе отчет, что я бесконечно зол на тебя, Гори?
А Гори хотелось теперь лишь одного – лечь спать.
– Да, отдаю, – ответил он. – Но еще я знаю, что ты чего-то боишься. Чего?
С минуту отец стоял неподвижно, потом вздохнул и безвольно опустился на большой ящик, в котором хранились свитки.
– Что-то не так между нами, – сказал он. – Что-то не так во всей нашей семье, что-то меняется в нашей жизни, и я не могу понять, к добру это или к худу. Помнишь, я взял из гробницы свиток. Я прочел вслух половину из того, что там написано, попытался сделать перевод. И с тех пор в нашей жизни появилась Табуба. И эта гробница. Иногда мне кажется, что мы ступили на некую новую стезю, свернуть с которой уже не в наших силах.
«Но это еще не все, – думал Гори, всматриваясь в потемневшее отцовское лицо. – Ты чего-то недоговариваешь».
– Значит, ты не задумывался о том, какой смысл имеют изображения воды, обезьяны да и сам свиток? – спросил он вслух.
Хаэмуас выпрямился.
– Конечно, я размышлял об этом! – резко произнес он. – Но вовсе не уверен, что хочу знать точный ответ.
– Почему? Может, нам стоит поразмышлять об этом вместе? Прямо сейчас? В гробнице, отец, четыре мертвых тела, два из которых спрятаны за фальшивой стеной. Сама могила не подверглась осквернению, и все же хранящиеся в ней богатства похищены! Разве это не достойный предмет для изучения, которому не жаль посвятить целую жизнь!
– Нельзя безоговорочно утверждать, что внутренний потайной зал подвергся нападению грабителей, – осторожно заметил Хаэмуас. – Завтра утром я отправлюсь с тобой, чтобы все увидеть собственными глазами, но мне кажется, что гробница или не была закончена, или же ее сознательно оставили в таком виде – до конца не достроенную и не украшенную росписью. – Он поднялся и предложил сыну руку. – Сколько раз думал я о том, что не стоит тревожить это проклятое место. Позволь, я помогу тебе лечь.
Гори с благодарностью оперся об отцовское плечо. В порыве сыновней признательности он чуть не рассказал отцу всю правду о своем визите в дом Табубы, о своих чувствах к этой женщине, тревожащей его все больше и больше, однако почему-то не смог этого сделать. «Впереди достаточно времени, – утомленно думал он. – Чтобы выиграть этот бой, я должен быть во всеоружии, я должен быть здоров. Жаль, что отец не дал мне маковой настойки, но может быть, таким образом он хочет наказать меня за сегодняшнее самоуправство. Как только представится случай, я отправлюсь в дом Сисенета и расскажу Табубе о том, что совершил».
Во всех коридорах слуги зажигали факелы, и в его покоях уже горели лампы. Хаэмуас помог сыну улечься, сказал, что поужинать он может у себя, а теперь ему лучше отдохнуть. И не успел отец выйти из комнаты, Гори уже спал.
