– Мне наплевать на Египет.
– Я знаю. Но если ты хочешь получить двойную корону и будешь вести себя достаточно умно, то мое содействие тебе обеспечено.
– Угрожаешь? – презрительно фыркнул Сменхара. – А ведь, в самом деле, военачальник, стоит мне поднять палец, и тебя пронзят копьями и бросят в Нил.
– Не думаю, что ты сможешь так поступить, царевич, – тихо ответил Хоремхеб. – Так или иначе, в твоих интересах заручиться моим доверием. Твоя мать хотела добиться трона для тебя, и если ты захочешь заполучить его, тебе понадобится моя помощь.
Не знавшие солнца щеки Сменхары запылали.
– Твоя дерзость непростительна, Хоремхеб! Я его, считай, уже заполучил!
– Не совсем. Под защитой царицы Нефертити подрастает твой единокровный брат. Если бы наследование было только вопросом крови, его притязания были бы сильнее твоих.
Глаза Сменхары сузились.
– Ты осмеливаешься заявлять, – тихо сказал он, – что, если я не сделаю так, как ты хочешь, ты перенесешь свою преданность на незаконнорожденного отпрыска от противозаконного брака? Моим отцом был Аменхотеп Третий, величайший фараон, какого только видел Египет. Ни у кого нет больших прав на трон, чем у меня.
– Царевич, не думаю, что притязания крови будут иметь большое значение, когда фараон умрет. Казна пуста, управители развращены бездействием и взятками, страна в целом почти безнадежно доведена до нищеты. Власть перейдет к тому, кто сможет удержать ее, а не к тому, чья кровь самая чистая. Тебя должны считать достаточно сильным, чтобы признать твое право на трон. Я любил твоего отца и восхищался им, а твоя мать была для меня богиней. Помоги мне помочь тебе.
Сменхара внимательно посмотрел ему в лицо.
– Твои глаза лгут, – сказал он. Его пальцы коснулись кровоподтека на шее, и он рассеянно потер его. – Если ты хочешь помочь мне, убей моего брата.
– В этом нет необходимости. Я уверен, что он и так умирает. Мы можем издавать любые указы, какие пожелаем, и он не станет вмешиваться. Его дни свелись к мрачной череде видений и кошмаров. Он утратил связь с миром.
– Ты не был бы так уверен в этом, если бы это тебя он целовал и ласкал с таким вожделением. – Голос Сменхары дрогнул. – Я думал, ты ему друг. Я не могу доверять тебе.
– Это не важно. Я тебе тоже не доверяю.
– Твои речи – богохульство. А что же Эйе?
Хоремхеб улыбнулся:
– Носитель опахала очень стар.
– О боги, ты отвратителен. – Сменхара резко отвернулся от него.
Рядом с ложем стояло вино, он налил себе и жадно выпил, вытирая губы тыльной стороной ладони.
– Давай свиток. Мобилизация?
– И война. – Хоремхеб отошел от окна и, протянув документ Сменхаре, настойчиво сказал, глядя в лицо юноше: – Я гордился своей страной, царевич. Когда я был маленьким мальчиком в Хнесе, мой отец учил меня служить богам, чтить царя и каждый день возносить благодарение за счастье родиться египтянином. Все люди завидуют нам, говорил он, потому что Египет – процветающая страна и его законы справедливы. У меня не было причин сомневаться в его словах. – Он отступил и, подойдя к окну, устало прислонился к стене. – Он много и усердно работал, но у нас была хорошая жизнь. Наша земля приносила неплохие урожаи, и даже после уплаты ежегодных налогов сборщикам фараона у нас оставалось достаточно зерна, чтобы отец мог обменять его на пару безделушек для матери. Хнес был благословенным местом. Даже беднейшие крестьяне не нуждались в подаянии. Жаль, царевич, что ты не видел моего родного города теперь. – Он отвернулся и уставился на сад. – Он обнищал. Я посылал золото местному жрецу, чтобы он раздал его людям, но они ожесточились от нужды, и, хотя золото может помочь им наполнить желудки, на него нельзя купить утраченное достоинство. – Он невольно повысил голос и теперь замолчал, стараясь успокоиться. – Будучи ребенком, я не сознавал, что Хнес расположен слишком близко от границы. Никто не задумывался об этом. Но теперь Хнес полон страха. Какие ужасные слова! Жители Египта на египетской земле засыпают в страхе проснуться и найти свое селение кишащим иноземными солдатами! Какой позор! – Он внезапно обернулся и снова внимательно посмотрел на Сменхару. – Я никогда не был таким, как другие мальчишки Хнеса, – сказал он. – Я всегда знал, что мне судьбой уготованы большие деяния. Я был умен и исполнен честолюбия, но больше всего я горел желанием служить своей стране и богу на троне Гора, чье благосклонное всемогущество давало возможность мне и моей семье каждый вечер ложиться на соломенный тюфяк, не страдая от голода, и спать, не беспокоясь ни о чем.
– Это, конечно, милая история, – прервал его Сменхара, – но мое терпение кончается. Все знают, что ты по рождению простолюдин и поднялся в чинах. Ближе к делу.
Хоремхеб напрягся.
– А дело в том, – невозмутимо продолжал он, – что я все еще люблю Египет и почитаю достоинство его божественного правителя. Больше всего на свете я желаю, чтобы и то и другое вернулось в то состояние, которое определила для них Маат. Я видел распад всего того, что дорого каждому истинному египтянину. Однако осталось еще немного времени, чтобы повернуть вспять поток несчастий, охвативший нас, с тех пор как твой брат взошел на трон, если только ты, царевич, поддержишь меня. Прежде всего, нам необходимо стабилизировать положение в Сирии. Я намерен войти с армией на наши былые вассальные земли и начать там войну за возвращение утраченного.
Сменхара смотрел на него с задумчивой полуулыбкой.
– Умный и честолюбивый мальчик превратился в умного и честолюбивого мужа, – холодно произнес он. – Не сомневаюсь, что твои торжественные заявления о самоотверженной любви к своей стране не лишены правдивости, но я также мог бы побиться об заклад на все мое золото, что сам ты не отправишься в Сирию со своей армией. – Он подошел к зажженной свече, стоявшей у ложа, и поднес к пламени кусочек воска для запечатывания свитков. – Отправившись туда, по возвращении ты можешь столкнуться с такими изменениями власти при дворе, которых уже не сможешь контролировать, а, военачальник? – Он искусно накапал воск на края свитка и, сняв кольцо, вжал печать в воск. – Вот. – Он бросил свиток Хоремхебу. – Проливай столько египетской крови, сколько хочешь. Только постарайся вести свои войны подальше от Ахетатона.
Наступила короткая пауза, которую вдруг прервал голос фараона.
– Сменхара! – пронзительно верещал он. – Где ты?
Сменхара поднял выщипанные брови.
– Мой царственный любовник скулит без меня, – сказал он. – Интересно, что сказала бы об этом моя матушка, если бы была жива.
Хоремхеб не ответил, он стоял с бесстрастным видом, вертя в руках свиток. Зависть вдруг исказила красивое лицо Сменхары, он взглянул на Хоремхеба и сплюнул на пол.
– Убирайся, – прошептал он. – В глазах богов я добродетельнее тебя, солдат.
