К нему подошла Нина.
— Я все сделала, отец мой. Что мне теперь делать?
— Погоди, дочь моя, — отозвался Томас. — Я должен быстренько подготовить свои инструменты. — Он расстелил чистый кусок льняного полотна перед соломенной лежанкой, разложил на нем щипцы, иглы, скальпели, ножницы, зонды, крючки, ранорасширители, инструменты для прижигания и все другие приспособления, а затем потянулся за флакончиком с надписью Tct. laudanum. Он протянул его Нине. — Дай выпить содержимое Тонии. Она быстро расслабится.
— Хорошо, отец мой. А что означает Tct. laudanum?
— Целиком это звучит Tinctura laudanum. Обезболивающее и успокоительное средство, в состав которого входят спирт и наполнитель, но главное — сок, добываемый из незрелой коробочки опийного мака.
— Вы это сами изготовили?
— Разумеется.
У Нины роилась в голове еще масса вопросов, но она почувствовала, что сейчас не самый подходящий момент. Приподняв голову старухи, она поднесла к ее губам пузырек. Та послушно выпила.
— А теперь положи эти инструменты для прижигания в огонь. Следи, чтобы кончики были полностью погружены в жар. И еще разок раздуй огонь мехами.
Пока дочь Орантеса выполняла его распоряжения, Томас погрузился в размышления. Подтащив к себе ящик, он сел на него и подпер кулаком подбородок. Какому методу отдать предпочтение? Как при любой операции, предстояло все взвесить и учесть возможный риск. Вмешательство с помощью щипцов хотя и было не таким обширным и более бескровным, но, окажись опухоль злокачественной, она легко могла вновь разрастись. Большая операция с льняными нитями сулила больше надежды на исцеление, но была чревата немедленной смертью из-за большой кровопотери. Никто не сделает выбор за него, он должен принять решение сам. Томас глубоко вздохнул и поднялся. Для начала надо прощупать левую грудь и поискать затвердения там. Если там ничего нет, достаточно будет щипцов, а если же и в левой уже сидит узел, придется прибегнуть к иглам с нитями. И сразу в обеих грудях.
Он стал на колени перед больной и приступил к обследованию. Томас мог позволить себе делать это неторопливо: Тония уже погрузилась в благотворное забытье и едва ли воспринимала происходящее вокруг. Ему стало ясно, что левая сторона не поражена, и это стало решающим аргументом.
— Буду работать со щипцами, — объявил Томас Нине. — Помоги мне развернуть ее к свету. Свет — самое важное во время операции, без света самые ловкие руки и лучшие инструменты бесполезны.
Придвинув ложе пациентки к скудным солнечным лучам, пробивавшимся в оконце, и обставив его горящими свечами, Томас опустился справа от кровати. Жаль, что в доме не было стола, на который можно было бы положить больную. Тогда все было бы намного проще. А так ему придется проводить операцию на коленях — обстоятельство, болезненно напомнившее о том, что он уже миновал шестидесятилетний рубеж.
— А ты лучше сядь у изголовья, так тебе будет легче мне помогать.
— Хорошо, отец мой. — Нинины глаза блеснули. Отец Томас признал ее своей помощницей! Она грациозно села, скрестив ноги.
— Я ухвачу узел щипцами и выдавлю его наверх, для чего сожму обе ручки, и сделаю это таким образом, чтобы кончики ручек смотрели в твою сторону, тогда ты сможешь потом перехватить их. Твое дело — дальше крепко сжимать щипцы, все остальное предоставь мне. — Он поднес инструмент, и уже со второго захода ему удалось подхватить опухоль снизу. Он начал медленно сжимать щипцы, у Тонии вырвался легкий вздох. К счастью, она ничего не чувствовала. Тканевый узел продвигался вверх. Из-за нажима кожа натянулась настолько, что под ней отчетливо проступили очертания опухоли.
— Узел выглядит, как самая безобидная груша, лежащая на боку, — пояснил Томас. — Лишь бы это не был рак.
— А почему он так называется? — не удержалась от вопроса Нина, с любопытством наблюдавшая за всеми манипуляциями врача.
— Учение старых эскулапов сводится к тому, что смертоносная опухоль разрастается, питаясь близлежащими тканями. Она пожирает мясо вокруг себя, словно рак мальков в пруду. Поэтому ее так и прозвали. Количество злокачественных клеток в теле все возрастает, баланс соков в организме все больше нарушается, и в конце концов там царит полная дискразия. Следствие — неминуемая смерть. На-ка, держи ручки.
Томас взял острый скальпель и опытной рукой быстро сделал надрез вокруг узла. Потекла кровь, но Нина железной хваткой стиснула ручки щипцов. Отец Томас с удовлетворением отметил это, правда машинально, поскольку операция требовала от него высочайшей концентрации. Освобождая одну половину узла, он молил Бога, чтобы у основания опухоль была такая же гладкая и плоская, тогда вытащить ее не составило бы особого труда. Легкое, чистое дело, при котором можно быть уверенным, что в ране ничего не осталось…
— Приподними немного щипцы, дочь моя, вот так, хорошо. Еще немножко. Хорошо. — Маленькими надрезами Томас двигался дальше, и чем больше он внедрялся в плоть, тем сильнее становилась его уверенность, что опухоль, несмотря на свои солидные размеры, не даст осложнений.
Так оно и оказалось. Вскоре он с корнем вырезал инородное тело, ликуя в душе, но сохраняя полную невозмутимость внешне.
— Положи узел в чашу и быстро принеси мне из печки инструмент для прижигания, тот, который поменьше. Слава Богу, его должно хватить.
Томас прижал раскаленный каутер к открытой ране, что сопровождалось омерзительным шипением, однако мучительная процедура возымела эффект, и кровотечение прекратилось. Старая Тония дернулась пару раз, тяжело задышала и впала в полудрему. Томас успокаивающе провел рукой по ее лбу, нанес на рану заживляющую мазь.
— Все позади, абуэла, скоро опять будешь сидеть за своим станком, — преувеличенно бодро произнес он. — Поспи еще.
Затем он занялся извлеченным узлом. Надрезав скальпелем опухоль, он крючками раскрыл и растянул ее, после чего принялся изучать ее строение. Оно его разочаровало. Масса была неравномерно окрашена в серовато-желтый цвет, что вызывало подозрения. Томас молча покачал головой. Потом склонился над содержимым чаши, чтобы принюхаться. Увы, тот же результат: подозрительно! Неужели он должен был все же предпочесть большую операцию? Впрочем, что толку сейчас гадать! Опухоль вырезана, и она — злокачественная.
Ему вспомнился Ибн Сина, знаменитый арабский врач XI века, известный в Европе под именем Авиценна. Ибн Сина написал интересное сочинение о форме и цвете злокачественных опухолей. Томас был уверен, что в этом случае араб пришел бы к тому же выводу.
Старая Тония подала признаки жизни. Слабо махнув рукой, она прошептала:
— Уже… все… отец мой?
— Да, абуэла. Злодейка с позором изгнана.
— Все будет… хорошо?
Томас откашлялся. Он боялся этого вопроса. Опухоль оказалась злокачественной, это было ясно. Она была удалена, но далеко не побеждена. Сейчас все зависело от того, насколько она успела распространиться и хватит ли у нее сил, чтобы возродиться. В том же самом или другом месте. Если так, то искусство любого хирурга будет бессильно.
