В раздел Prophylactica:
— Избегать одноэтажных построек, чтобы уберечься от исходящих из земных трещин чумных миазмов.
— Избегать физическою напряжения, особливо любовною соития, поскольку при этом в больших количествах вдыхается, заложенный миазмами воздух.
— Избегать пяти «f»: fatigua, fames, fructus, femina, flatus, то есть переутомления, голода, фруктов, женщин и вздутий.
— Принимать терьяк и митридатум. Название последнею восходит к царю Митридату, имевшему обыкновение принимать это снадобье в качестве профилактической меры против отравлений и болезней.
В раздел Therapeutica:
— Отвар аконита (борца). Принимать с вящей осторожностью в строго определенных дозах, поскольку борец ядовит.
— Наложение зеленою табака на вскрытые и вычищенные бубоны.
— Постановка медицинских банок.
— Гармоничная музыка.
Таковы замечания профессора. Должен заметить, что меня особенно растрогал последний пункт, ибо именно к этой мере прибег Коротышка незадолго до кончины моей любимой Арлетты. То, что он тогда исполнил, малыш представил как «красивую весеннюю распевку». Джироламо выразился более научно: он считает, что гармоничная музыка способна укрепить созвучие в организме и восстановить эвкразию соков. Магистр, как всегда, блеснул своими историческими познаниями и как почитатель Гомера добавил, что еще эллины у ворот Трои изгоняли чуму музыкой, а Одиссей останавливал кровотечение пением.
Сегодня мы долго говорили и решили для начала исключить все однозначно бессмысленные меры, явно относящиеся к шарлатанству или не возымевшие никакою действия, исходя из нашего опыта. Остальное мы намерены еще раз критически проверить, пункт за пунктом. Вызов многим врачам и одновременно сизифов труд.
Коротышки на встрече не было. Он в это время навещал старика Романо и его новоиспеченною ученика Массимо.
— Полагаю, давно настало время раскрыть тайну, — глубокомысленно изрек Магистр с упреком в голосе. Утром 17 сентября он с важным видом восседал на кровати и как раз водрузил на нос бериллы. — Как знать, может, это скрасит нам утро.
Витус уже встал и сидел за колченогим столиком, еще раз перечитывая вчерашние записи.
— Тайну? Какую тайну? — спросил он с отсутствующим видом.
Вместо ответа маленький ученый снял бериллы и принялся подгибать дужки.
— Вечно эта штука криво сидит, я сам себе сипуху напоминаю. — Он снова нацепил бериллы на нос, прищурился и, кажется, на этот раз остался доволен. — Сверток, разумеется, сорняк. Сверток.
— Си-си, сверток! — встрял Коротышка, деливший ложе с Магистром. На ночь он просто ложился поперек кровати у того в ногах.
Витус недоуменно пожал плечами:
— Какой еще сверток? Вы сегодня говорите загадками.
— Ну разумеется, сверток, который ты таскаешь с собой от самой Венеции. Привязанный к твоему коробу. Тюк, сверток, сюрприз!
До Витуса наконец дошло.
— А, ты имеешь в виду прощальный подарок Джанкарло Монтеллы, торговца вином и вазами?
— Именно. Монтелла заклинал нас не открывать его до Падуи, а если не ошибаюсь, мы сейчас как раз в Падуе.
Витус криво усмехнулся:
— Тут я ничего не могу возразить.
Он встал, принес из того же угла, где стоял короб, сверток и взвесил его на руке:
— Тяжелым его никак не назовешь.
Магистр сунул ноги в штаны и застегнул пуговицы на рубахе.
— Жаль. Это позволяет сделать вывод, что вазы там нет. И, что еще печальнее, нет там и сосуда с вином.
— Мантия там, накидка, блохоловка, хламида, — закаркал Энано. — Каждому по штуке!
Витус начал развязывать сверток.
— Не думаю. Скорее теплый шарф. А может, хороший шелк. Хотя зачем он нужен? Разве только продать…
— Я знаю! — воскликнул Магистр. — Там коврик! Может, даже молитвенный! Наверное, что-то вроде напоминания о берберских странах.
— Коврик? На память? С какой стати Монтелла стал бы дарить нам коврик?
— Да, конечно, ты прав. Может, у тебя есть другие идеи, что могло бы быть таким легким и таким объемным?
Карлик зашепелявил:
— Щудаки, там змеиные кожи! Они легкие! Или перья аистов и шуравлей! Или трухи мешок. Ха-ха-ха! А может, пипи-факсы?
Витус распутал последний узел и обнаружил письмо от Монтеллы. Торговец вазами и вином от всего сердца желал друзьям всего самого наилучшего, а затем, обращаясь к Витусу, несколько таинственно продолжал:
… Я долго думал, amico mio, что подарить вам на прощанье, и в конце концов выбрал подношение, которое не даст вам остановиться. А если оно перестанет, продвигать вас вперед, вы сможете его продать, чтобы двигаться дальше.
Благослови вас Господь!
Далее следовала размашистая подпись купца.
— Я уже догадался, — хмыкнул Витус.
— Я тоже, — поддакнул Магистр.
— Си-си, уи-уи!
Все вместе они развернули ткань.
В свертке оказалось двенадцать пар желтых туфель.
Прошло четырнадцать дней. Встречи с профессором Джироламо стали доброй традицией. Кабинет, бывший поначалу олицетворением созерцательного покоя, превратился в место бурных дискуссий. Многие утверждения, оказавшиеся вздорными, противоречивыми, ложными, устаревшими или отражающими суеверия, были всеми тремя уже отвергнуты. И все же оставалось немало сведений, требовавших вдумчивого анализа.
Кабинет не был единственным местом, где Витус и Магистр встречались с профессором. Все чаще они приходили в аудиторию и ассистировали анатому в качестве прозекторов. Этот род занятий шел на пользу всем: профессору, который давно уже подыскивал себе опытных помощников, и друзьям, получившим возможность немного заработать.
Этим утром они втроем стояли у тела крупного мужчины, повешенного накануне на городском эшафоте. Покойник лежал лицом вниз на столе как раз такой высоты, которая была удобна для всех манипуляций. Дотошно проверив все инструменты, Крючок пригласил студентов подойти поближе. Это был ограниченный круг молодых людей, не первый семестр изучавших медицину и уже имевших некоторые познания в искусстве рассечения трупов.
— Мы, анатомы, ставим себе целью познать человеческое тело во всей совокупности его органов и систем! — с пафосом воскликнул Крючок. — В частности, расположение, свойства и функционирование органов, их переплетение друг с другом и взаимодействие с кровеносными сосудами, мышцами и нервами. Почему это так важно, мои дорогие студиозусы? — В ожидании ответа он повернулся к студентам.
Не получив мгновенного отклика, он тут же ответил сам:
— Чтобы медикус мог правильно поставить диагноз и назначить лечение в соответствии с учением о четырех соках, циркулирующих в организме, и о мочевыделении. Ну, господа, это было так сложно?
