Коротышка, вновь принявший нормальные размеры, не отставал от других.
— Хороши грибощки! — радостно причмокивал он. — Я в Аскунезии тоже рыжики лопал, но эти намного вкуснее, намного!
Поблагодарив за добрые слова, Амалия поинтересовалась, что это за страна такая, которую он называет Аскунезией. Энано с готовностью ответил ей, и между ними завязалась оживленная беседа. Карлик все больше оттаивал душой, и скоро Витус с Магистром узнали о нем такие подробности, о которых раньше никогда и не слыхивали. Он был старшим ребенком в семье угольщика. Всего их было пятнадцать братьев и сестер, и все, кроме него, были нормального роста. Когда появился на свет младший, Энано было уже семнадцать, и в пять лет карапуз обогнал по росту старшего брата. На первых порах это не смущало Коротышку, ведь то же самое происходило и со всеми другими детьми в семье. Но этот мальчишка чуть ли не с первых дней демонстрировал всю жестокость, на которую способны дети. Он подговаривал братьев и сестер дразнить Энано, снова и снова, каждый день, и постепенно все втянулись в злую игру. Коротышка был не в силах обороняться ни кулаками, ни словами и оказался беззащитным перед лицом подлости. Родители, в поте лица зарабатывавшие на жизнь, не могли, а может быть, и не хотели встать на его защиту. Так он и жил изгоем в собственной семье.
Единственными проблесками в его жизни были редкие моменты, когда отец хвалил его: за то, что он плотно сложил сухие дрова для костра, за то, что добросовестно соорудил шахту для огня и очень аккуратно укрыл сложенные дрова. Энано в совершенстве освоил ремесло угольщика и каждый раз выдавал большие порции древесного угля отменного качества. Тайнами огня он владел как никто другой.
Однако отец был единственным, кто время от времени хвалил его, и эти редкие добрые слова не могли перевесить потоки издевательств, ежедневно обрушивавшихся на его голову. Поэтому однажды он просто ушел из дома и подался в ближайший город в надежде, что там его встретят приветливее, но, увы, этого не случилось. Его травили, высмеивали и поносили точно так же, как дома, и даже хуже, некоторые злобные мальчишки доходили до рукоприкладства. Толкали, сбивали с ног и колотили, а потом надрывали животики, наблюдая, как он беспомощно барахтается на земле и поскуливает от боли и унижения.
Тогда он нашел сообщника и позаботился о том, чтобы на следующую ночь родительский дом сгорел дотла. Ни у кого не возникло и отдаленной мысли, что это мог быть поджог. И никто не замечал, что несчастья постигали именно тех, кто накануне особенно безжалостно обошелся с Энано.
Его нигде не брали на работу, и кусок хлеба он теперь добывал мелкими кражами. Потом ему пришла в голову мысль, что гораздо легче заработать деньги, сбывая разные снадобья людям, охотно принимающим на веру всякий вздор, а таких находилось немало. Любой глупец был готов купить чудодейственное средство, сулившее нескончаемое богатство. Наивные и, как ни странно, далеко не бедные люди с радостью выпивали так называемое «лекарство» и в самом деле начинали верить, что смогут отныне мочиться золотым песком.
Потом карлик приобрел познания в алхимии, начал экспериментировать с ядами и кислотами, нередко становившимися орудием его мести. Чем он только не торговал, в том числе «согревающими шарами», якобы помогающими при болях в животе; в действительности они были изготовлены из гипса, а сверху обтянуты влажной куриной кожей. Когда легковерный чудак проглатывал шар, он поначалу и вправду чувствовал тепло в желудке, которое потом сменялось свинцовой тяжестью. К горлу подкатывали дурнота и удушье, и тот, кому удавалось избавиться от шара естественным путем, мог считать себя счастливцем. Но Энано к тому времени уже и след простывал, он уже был на пути в следующее селение.
Так он продвигался все дальше на юг и наконец после долгого изнурительного пешего перехода оказался в испанских землях. Бродя дорогами Кастилии, он познакомился с юным путешественником и быстро смекнул, каким бесхитростным и простодушным был бывший монастырский школяр. Зашитые в подкладке его накидки деньги оказались роковыми. Опоив юношу ядом до бесчувствия, Энано украл деньги, а потом для верности донес на него инквизиции…
— Уи-уи, это было скверно с моей стороны, — фальцетом пропел Коротышка — очень скверно. Но мы ведь квиты, правда, Витус?
— Правда. Ты нам с Магистром не раз потом жизнь спасал.
— Что я торжественно и подтверждаю. — Ученый усиленно жал на бурдюк, чтобы выдавить еще хоть пару капель, но источник иссяк. — Жаль, жаль… In vino veritas — не зря говорится, что истина в вине. А еще истина то, что в молодые годы ты, дорогой Коротышка, был Homo agrestis, то есть человеком диким. Но с тех пор прошло много времени, и ты из Савла превратился в Павла.
— Си-си, шуравль!
Так ничего и не выдавив из бурдюка, Магистр удовлетворился тем, что подобрал из миски остатки грибов.
— Скажите, любезная Амалия, и где вы только раздобыли эти изысканные трюфели? Признаюсь, я обожаю лакомиться этим деликатесом.
Старуха захихикала и прошамкала в ответ:
— Я их выкапываю, господин Магистр, из земли выкапываю. Надо только знать, где рыть.
— Я так и предполагал.
— Отправляюсь по грибы вместе со своей свиньей. Она как почует трюфели, так сразу захрюкает и землю в этом месте роет.
— А, понимаю. Нюх у нее, значит, на трюфели. И где же эти места?
Амалия опять захихикала:
— Ишь чего узнать захотели! Не-ет, этого я вам не скажу. Под дубами, ивами и тополями копаю.
— Ну хоть что-то. А скажите, любезная Амалия, не будете ли вы возражать, если мы с друзьями переночуем у вас в сарае? Ночи-то теперь уже холодные.
— Уи-уи, за пазухой у матушки-природы всегда свежо, — подхватил Коротышка.
Старуха, разумеется, не возражала, тем более что Магистр и Коротышка не скупились на лесть.
Вскоре вся троица, поблагодарив за вкусный ужин, пожелала хозяйке спокойной ночи:
— Мы отправляемся в объятия Морфея!
— Приятных сновидений, синьора Амалия!
— Уй, спи спокойно, мамаша!
На следующий день, получив от старухи плотный завтрак, друзья отправились дальше. Растроганный Витус щедро отблагодарил ее за гостеприимство, оставив подобающую сумму. Выйдя из хижины, он, к своему немалому удивлению, увидел, что Энано уже взгромоздился на ходули.
— Коротышка, неужели ты опять намереваешься истязать себя этими штуками?
— Си-си. Да не истязаю я себя, уже привык, они сами собой скачут. — Сказав это, Коротышка, опять превратившийся в великана, с неожиданной прытью заковылял вперед, так что Витусу и Магистру пришлось поспешить, чтобы не отставать от него.
В таком хорошем темпе они и зашагали. День был чудесный. Свежий ветерок, обвевавший путников, не давал им взмокнуть от быстрой ходьбы. Их путь пролегал теперь вдоль лугов и пастбищ, чередовавшихся с полями, на которых уже были почти убраны пшеница, ячмень и репа. Порой им попадались крестьянки, гнавшие перед собой овец или коров; иногда дорога ныряла в рощицы, преимущественно состоявшие из ив и дубов, и пару раз Магистр попробовал свое счастье, попытавшись наугад поискать в земле трюфели. Как и следовало ожидать, ничего не нашел, и путешествие продолжилось.
