За этим восточным многословием и словесными угрозами угадывается кризис египетской империи.
Города Финикии обращали к фараону и его двору отчаянные призывы о помощи; они с нетерпением ждали прибытия египетского военачальника, способного восстановить порядок. Однако Эхнатон не спешил отдавать себя на волю превратностям войны; он предпочитал путь переговоров и дипломатии.
При таких обстоятельствах контакт между властителями двух самых могучих держав стал насущной необходимостью. Потому Эхнатон известил хеттского царя о своих мирных намерениях, но потребовал сходного заявления и от своего оппонента. Они пришли к соглашению и заключили между собой мир.
Без сомнения, Эхнатон поверил в искренность своего противника и полагал, что на его слово можно положиться. Царь хеттов, со своей стороны, тоже был доволен. Официально все выглядело так, что он – после предварительных равноправных переговоров – заключил мир с фараоном Египта. На деле же ничто не мешало ему, оставаясь в тени, укреплять свою агентурную сеть.
Царь Вавилона, весьма раздосадованный египетско-хеттским «альянсом», почувствовал, что не может более полагаться на поддержку Египта. Он ожидал гораздо более жесткой реакции со стороны Эхнатона и теперь рассудил, что фараон, видимо, косвенным образом согласился признать в скором будущем хеттское верховенство над целым рядом азиатских стран. Поэтому некоторое время спустя царь Вавилона сам заключил союз с царем хеттов.
Последние не собирались долго оставаться в бездействии и лишь выжидали удобного момента, чтобы использовать свое преимущество. Они помогли одному из своих союзников, царю Амурру, захватить финикийские порты. С этой аферой далеко не все ясно. Предполагают, что египетская армия была-таки послана в Финикию, но потерпела неудачу в своей миротворческой миссии. Возможно, однако, и другое объяснение: оно заключается в том, что военачальник Эхнатона предал своего господина и, капитулировав перед царем Амурру, признал последнего легитимным властителем Финикии!
Этот царь Амурру, по имени Азиру, путем многочисленных интриг извлекал личную выгоду из запутанной ситуации. Приказав убить египетского наместника в Симире, он тут же провозгласил себя преданным сторонником Египта и спокойно занялся грабежом оставшегося без надзора города.
Эхнатон узнал о случившемся, и отправил к изменнику посольство. Азиру, ничтоже сумняшеся, приказал казнить послов и, таким образом, остался хозяином положения. В одном из своих писем к Эхнатону он, не стесняясь, пишет: Господину во все времена выказывал уважение к великим сановникам царя, моего господина; я не чувствую за собой ни малейшей вины по отношению к царю, моему господину.
Поскольку Эхнатон – возможно, по причине недостатка информации – не применил против него военную силу, Азиру не остановился на достигнутом. Он стал угрожать самому губернатору важного по своему политическому значению города Тунипа, и этот сановник, напуганный столь близкой опасностью, послал Эхнатону следующую жалобу: Твой город плачет, умножая свои слезы, ведь для нас нет никакого спасения: мы направляем письма господину нашему, царю, но в ответ не получили ни слова – ни единого словечка.
Азиру в итоге захватил Тунип – и послал новые богатые дары своим хеттским союзникам. Сразу же после этого он посягнул на еще более знаменитый город, Библ. Царь Библа, Рибадди, был преданнейшим союзником Египта, восхищенным поклонником египетской цивилизации и культуры. С самого начала распознав всю серьезность опасности, воплощенной в Азиру, он направлял ко двору Эхнатона многочисленные письма с просьбами вмешаться и спасти Библ.
Чтобы положить конец изменническим действиям против фараона, он просит пятьдесят колесниц и двести пехотинцев и обещает продержаться с этими силами до прихода египетских лучников. Он объясняет, что враги Египта заключают между собою союзы и что сам он, Рибадди, чувствует себя в Библе как птица в силках. Он постоянно пишет во дворец, но там никто не обращает внимания на его слова. Царь верит только лжецам и предателям. Единственная реакция фараона заключается в том, что он сетует на обилие писем, поступающих от Рибадди! Почему он, Рибадди, столько пишет? Да по причине того зла, которое мне чинили прежде, – отвечает библский правитель, – и, главное, для того, чтобы ничего похожего со мной не случилось теперь.
Эхнатон, в конце концов, послал в Библ колесничих и, может быть, даже лучников – но в недостаточном количестве, в неудачный момент и против воли самого Рибадди, потому что маневр был явно плохо подготовлен. Солдаты, потерпев поражение, пали на поле битвы. И это несчастье поставили в вину Рибадди.
Хетты наводнили страну, – разочарованно констатирует старый слуга. – Они захватили все земли царя, моего господина, и мой господин ничего против них не предпринял. Теперь они мобилизуют войска в хеттских землях, чтобы захватить Библ. Для спасения города Рибадди просит всего лишь четыреста солдат и тридцать колесниц. Но Дзиру уже приказал своим войскам начинать осаду.
Конец близок. Рибадди все еще умоляет фараона: Пусть царъ, мой господин, вспомнит о своем слуге. Я днем и ночью жду появления царских лучников… Если царь, мой господин, не изменит своих сердечных помыслов, то я умру. Я стар и тело мое поражено тяжелой болезнью… С настоящим письмом я посылаю моего собственного сына, слугу царя… Пусть царь примет во внимание слова своего слуги, пусть он согласится дать лучников, чтобы они удержали Библ!
Эхнатон совершает новую ошибку. Он консультируется с предателем Азиру, который уже приказал убить многих его верных вассалов. И именно этого человека царь просит изложить свое мнение относительно Библа. Хороший оратор, к тому же, без сомнения, имеющий тайных покровителей при египетском дворе, Азиру без труда убеждает фараона в своих добрых намерениях и в том, что не собирается покушаться на интересы Египта. Рибадди в последний раз взывает о помощи: Пусть царь, мой господин, выступит в поход, посетит свои земли и вернет все себе. В тот день, когда ты выступишь в поход, все страны присоединятся к царю, моему господину. Кто сможет устоять перед войсками царя?
Долгожданная помощь так и не пришла. Рибадди, несмотря на угрозы Азиру, все более жадно рвавшегося к новым завоеваниям, отказался открыть врагу ворота родного города. Он заплатил за свое мужество смертью – а Библ оказался вне сферы египетского контроля.
Цепь обрушившихся на Египет несчастий дополнилась кровавыми набегами кочевых народов суту и хабиру (последних иногда отождествляют с евреями); они сосредоточили свои действия на Палестине, и палестинские князья немедленно начали отправлять Эхнатону многочисленные послания. Драматический отчет об этих событиях содержится в письме Абди-Хибы.
[111]
Он начинает с патетических заверений в собственной преданности царю и горько сетует на то, что его оклеветали перед повелителем, в то время как именно «могучей деснице» фараона он обязан своим местом. Пусть царь позаботится о потребном для его земель! – восклицает он. – Все земли царя, моего господина, опустошены… Каждый раз, когда приезжали посланцы (фараона), я им говорил: «Земли царя потеряны», – но меня не слушали. Потеряны (для царя) все градоначальники. Нет больше ни одного градоначальника, который оставался бы с царем, моим господином.
