– Только не у меня.
– Ты что, раздумал?
– Мне милее свобода.
– Ты с ума сошел! Послушать наше начальство, так ты лучший из всего набора; тебе наверняка дадут хорошее назначение.
– Мне приключения нужны, а не служба в строю.
– Я бы на твоем месте еще подумал.
Вдруг двор торопливо пересек посыльный из дворца со свитком в руках и показал папирус царскому писцу. Тот встал и быстро отдал несколько распоряжений. Все двери казармы мгновенно закрылись.
Среди добровольцев прокатился ропот.
– Успокойтесь, – скомандовал офицер ободряющим голосом. – Мы только что получили распоряжение. Указом фараона вы все приняты на военную службу. Одни будут размещены в казармах, другие завтра же отправятся в Азию.
– Состояние боевой готовности или война, – прокомментировал товарищ Сути.
– А мне плевать.
– Не валяй дурака. Если попытаешься бежать, будешь считаться дезертиром.
Довод был весьма веским. Сути прикинул, удастся ли ему перескочить через стену и затеряться в прилегающих переулках, и понял: не удастся. Это ведь не школа писцов, а казарма, где полным-полно лучников и копьеносцев.
Один за другим новобранцы проходили перед царским писцом. Как и у офицеров, вместо дружелюбной улыбки на его лице появилось выражение озабоченности.
– Сути… превосходные результаты. Причислен к азиатской армии. Будешь лучником при колесничем. Отправление завтра на рассвете. Следующий.
И Сути увидел, как его имя вносится в табличку. Теперь дезертировать стало невозможно: побег означал, что придется всю жизнь провести на чужбине и никогда больше не увидеть Египта и Пазаира. Теперь он обречен стать героем.
– Я буду служить под началом полководца Ашера?
Писец гневно взглянул на него.
– Я сказал: следующий.
Сути получил рубаху, тунику, плащ, кожаные поножи, шлем, обоюдоострый топорик и лук из акации. Высота лука составляла метр семьдесят сантиметров, в середине имелось заметное утолщение. Натянуть его было нелегко, зато стрелять он мог на шестьдесят метров по прямой и на сто восемьдесят по параболической траектории.
– А как же обещанный пир?
– Вот хлеб, сушеное мясо, масло и инжир, – ответил офицер интендантской службы. – Поешь, зачерпни водички в колодце и ложись спать. Завтра придется пыль глотать.
* * *
На борту судна, идущего к югу, только и говорили об указе Рамсеса Великого, обнародованном многочисленными глашатаями. Фараон приказал провести очистительные ритуалы во всех храмах, сделать опись всех сокровищ страны, инвентаризировать содержимое амбаров и общественных запасов, удвоить подношения богам и снарядить военную экспедицию в Азию.
Царский указ немедленно оброс самыми невероятными слухами: все судачили о неминуемой катастрофе, вооруженных волнениях в городах, мятежах в провинциях и скором нашествии хеттов. Пазаир, как и другие судьи, был обязан заботиться о поддержании общественного порядка.
– Может, лучше было остаться в Мемфисе? – спросил Кем.
– Наша поездка долго не продлится. Управители селений сообщают, что два воина-ветерана стали жертвами несчастного случая и тела их мумифицированы и погребены.
– Вы не слишком благостно настроены.
– Пять человек упали и разбились насмерть – такова официальная версия.
– Но вы этому не верите.
– А вы?
– Какая разница? Если начнется война, меня призовут в армию.
– Рамсес проповедует мир с хеттами и азиатскими государствами.
– Они никогда не оставят намерений завоевать Египет.
– Наше войско очень сильно.
– А зачем тогда экспедиция и все эти странные меры?
– Не знаю. Возможно, проблемы внутренней безопасности?
– Страна богата и счастлива, народ любит своего царя, каждый ест досыта, дороги свободны. Нам не грозит никакая смута.
– Вы правы, но фараон, судя по всему, думает иначе.
Ветер овевал их лица; парус спустили, судно шло на веслах. В обе стороны по Нилу проходили десятки судов, вынуждая капитана и экипаж ни на миг не терять бдительности.
На расстоянии километров ста от Мемфиса к их борту приблизилось быстроходное судно речной стражи, и с него прозвучал приказ замедлить ход. Один из стражников ухватился за снасти и перескочил к ним на палубу.
– Судья Пазаир на борту?
– Да, это я.
– Я должен доставить вас в Мемфис.
– В чем дело?
– На вас подана жалоба.
* * *
Сути встал и оделся последним. Старший по комнате подтолкнул его, чтобы он поторопился.
Молодой человек видел во сне Сабабу, ее ласки и поцелуи. Она открыла ему новые, неведомые пути наслаждения, и он был намерен исследовать их в самое ближайшее время.
Под завистливыми взглядами других новобранцев Сути взошел на боевую колесницу, с которой его окликнул колесничий, лет сорока с удивительно крепкой мускулатурой.
– Держись, мой мальчик, – посоветовал он очень серьезным тоном.
И не успел Сути пристегнуть ремнем левое запястье, как колесничий пустил коней во весь опор. Колесница первой вылетела из казармы и устремилась к северу.
– Тебе уже доводилось сражаться, малыш?
– Ага, с писцами.
– Ты их убил?
– Думаю, что нет.
– Не отчаивайся: я предложу тебе кое-что получше.
– Куда мы несемся?
– Вперед, на врага, во главе всех! Проедем Дельту, потом промчимся вдоль берега моря и станем бить сирийцев и хеттов. На мой взгляд, указ что надо. Давненько не давил я этих варваров. Натяни свой лук.
– А вы не притормозите?
– Хороший лучник поражает цель и в более сложных условиях.
– А если я промажу?
– Я перережу ремень, удерживающий тебя на колеснице, и ты полетишь носом в пыль.
– А вы суровы.
– Десять азиатских кампаний, пять ранений, две награды за храбрость, поздравления от самого фараона – тебе довольно?
– И никакого права на ошибку?
– Поле битвы ошибок не прощает.
Стать героем, оказывается, не так просто, как представлялось. Сути глубоко вздохнул и до отказа натянул лук, забыв о колеснице, толчках и ухабах на дороге.
– Попробуй попасть в дерево, вон там, вдалеке!
