– Я подкупил начальника стражников, чтобы он оставил Пазаира в живых. Это было необходимо для достижения моей цели. Судью держат в одиночной камере, но я не знаю где.
– Вы знаете, кто настоящий убийца?
– Нет, клянусь, что не знаю!
Кем не сомневался в искренности этих слов. Когда в допросе участвовал павиан, подозреваемые не лгали.
Нефрет молилась, вознося благодарность душе Беранира. Учитель не дал погибнуть своему ученику.
* * *
Только фиги и сыр – таков был скудный обед старшего судьи царского портика. К бессоннице добавилось отсутствие аппетита. С трудом вынося чье-либо присутствие, он отослал своего слугу. В чем он мог себя упрекнуть, ведь он лишь стремился помешать тому, чтобы в Египте воцарился хаос? Тем не менее, его совесть была неспокойна. Никогда на протяжении своей долгой карьеры он не отходил так далеко от истины. Он с отвращением оттолкнул деревянную миску.
Снаружи послышались стоны. Может, это духи, которые, если верить россказням магов, приходят мучить души недостойных? Старший судья вышел. Кем, сопровождаемый караульным павианом, тащил за ухо старшего лекаря Небамона.
– Господин старший лекарь желает сделать признание.
Старший судья не любил этого нубийца. Он знал его бурное прошлое, не одобрял методов его работы и сожалел, что его взяли на службу стражником.
– Вы привели Небамона под конвоем. Его показания не будут иметь силы.
– Речь идет не о показаниях, а о признании. Лекарь попытался высвободиться. Павиан легонько прикусил его за ляжку.
– Осторожнее, – посоветовал Кем. – Если его разозлить, он прокусит насквозь.
– Уходите! – гневно приказал судья.
Кем подтолкнул лекаря к нему.
– Поторопитесь, Небамон. – заметил он. – Павианы не отличаются терпением.
– Я располагаю сведениями по делу Пазаира, – прохрипел лекарь.
– Не сведениями, – уточнил Кем, – а доказательствами его невиновности.
Старший судья побледнел.
– Это провокация?
– Старший лекарь – человек серьезный и уважаемый.
Небамон вытащил из-под туники свернутый и запечатанный свиток папируса.
– Здесь записаны мои выводы по поводу осмотра трупа Беранира. Поимка… на месте преступления – это ошибка. Я забыл… передать вам этот рапорт.
Старший судья прикоснулся к документу с такой опаской, как будто это были горячие угли.
– Мы ошиблись, – с прискорбием признал он. – Но для Пазаира уже слишком поздно.
– Возможно, что и нет, – возразил Кем.
– Вы забываете, что его нет в живых!
Нубиец улыбнулся:
– Возможно, что это еще одна ваша ошибка. А может, и добросовестное заблуждение.
Нубиец взглянул на павиана, и тот отпустил свою жертву.
– Я… я свободен?
– Катитесь.
Небамон, прихрамывая, потрусил к выходу. На его ноге ясно отпечатались следы обезьяньих зубов. Глаза их обладателя горели в темноте красным огнем.
– Я вам подыщу хорошее место, Кем, если вы согласитесь забыть эти печальные обстоятельства.
– Не вмешивайтесь больше в это дело, старший судья, не мешайте мне ловить убийцу. И когда я его поймаю, вам придется сказать правду. Всю правду.
5
Застывший пейзаж из белого песка и черно-белых гор внезапно оживило облако пыли, поднятое появлением двух всадников. Пазаир заполз в тень большого обломка камня, отвалившегося от пирамиды. Без воды двигаться дальше было безумием.
Если это стражники пустыни, то они вернут его в тюрьму. А если бедуины, то все зависит от их настроения: они могут его пытать или взять в рабство. По этим пустынным местам рискуют передвигаться только караваны. В лучшем случае Пазаир из каторжника превратится в раба.
Это бедуины, в цветных полосатых бурнусах! У них длинные волосы и короткие бороды.
– Ты кто?
– Я бежал из каторжной тюрьмы.
Тот, что помоложе, спешился и стал рассматривать Пазаира.
– У тебя измученный вид.
– Я хочу пить.
– Воду надо заслужить. Поднимайся и сразимся.
– У меня нет сил.
Бедуин вынул кинжал из ножен.
– Если ты не способен бороться, ты должен умереть.
– Я судья, а не солдат.
– Судья! А как же ты попал в тюрьму для воров?
– Меня обвинили по ошибке. Есть люди, желающие моей гибели.
– Ты свихнулся от жары.
– Если ты убьешь меня, то попадешь в преисподнюю. И там твою душу порежут на куски.
– Мне плевать!
Но старший остановил уже занесенный над Пазаиром кинжал.
– Не надо понапрасну раздражать высшие силы. Дай ему воды; он будет нашим рабом.
* * *
Пантера, светловолосая ливийка с голубыми глазами, была недовольна. Ее пылкий и неутомимый любовник Сути пришел на смену прежнему рохле, вечно угрюмому и плаксивому. Страстно ненавидя Египет, она угодила в объятия этого офицера, прославившегося своим геройством в первую азиатскую кампанию. В порыве чувства он вернул ей свободу, которой она не пользовалась, потому что привязалась к нему. И вот Сути выгнали с военной службы: он пытался задушить полководца Ашера, которого застал в момент убийства одного из лазутчиков. Осудить полководца не удалось, поскольку труп его жертвы так и не нашли, однако Сути не угомонился. Правда, с исчезновением его друга Пазаира он стал молчалив, почти ничего не ел, а на нее даже не смотрел.
– Когда ты перестанешь хандрить?
– Когда вернется Пазаир.
– Вечно это Пазаир! Неужели ты не понимаешь, что его уже нет в живых?
– Здесь не Ливия. Убийство – это серьезно, за ним следует небытие. Преступники из мертвых не восстают.
– Сути, жизнь одна, она проходит здесь и сейчас! Забудь ты эти бредни.
– Забыть своего друга?
Пантера была из тех женщин, что живут любовью, лишенная близости Сути, она начала чахнуть.
Ее любовник был мужчиной прекрасного роста, с удлиненным лицом, прямым и откровенным взглядом, длинными черными волосами; в нем были сила, элегантность и обаяние.
– Я свободная женщина и не хочу жить с камнем. Если ты не переменишься ко мне, я уйду.
– Что ж, уходи.
Она опустилась на колени.
– Ты не понимаешь, что говоришь.
