– А если полководец ворвется в твой дом силой? Он подозревает, что ты прячешь Чечи здесь.
– Полководец Ашер ведет свою армию на штурм моего поместья – ты видишь эту картину?
Оскорбленный Кадаш нахмурился.
– Мы подобны богам, – заверил сообщников Денес. – Мы создали реку, которую не сдержит никакая плотина.
* * *
Нефрет вычесывала собаку, Пазаир читал служебную записку, изобилующую грамматическими ошибками. Внезапно его взгляд привлекло странное зрелище.
В десятке метров от него, на краю бассейна, где цвели лотосы, сорока ударами клюва добивала свою жертву.
Судья отложил свой папирус, поднялся, прогнал сороку и в ужасе обнаружил ласточку с раскрытыми крыльями и окровавленной головой. Сорока выбила ей один глаз и поранила лоб. Судороги сотрясали несчастную птицу, чей образ принимала душа фараона, чтобы уйти на небо.
– Нефрет, иди скорее сюда!
Молодая женщина прибежала. Как и Пазаир, она испытывала почтение к изящной птице, изображение которой в священном иероглифическом письме означало «величие». От ее веселых пируэтов в золотых и розовых лучах заходящего солнца становилось светлее на душе.
Опустившись на колени, Нефрет взяла в ладони маленькое тельце, доверчиво отдавшееся, почувствовав тепло человеческих рук.
– Мы не сможем ее спасти, – пожалела она.
– Я не должен был вмешиваться.
Пазаир корил себя за легкомыслие. Человек не имеет права ни ввязываться в жестокую игру природы, ни становиться между жизнью и смертью.
Птичьи коготки вонзились в пальцы Нефрет, цепляясь за них, как за ветку дерева. Несмотря на боль, женщина не разжала рук.
Растерявшись, Пазаир совершил ошибку, вмешавшись в естественный ход вещей. Был ли вправе судить других он, кто обрек на бессмысленные страдания ласточку, вырвав ее из рук всемогущей судьбы? Из-за его тщеславия и глупости мучилось существо, которое он пытался спасти.
– Может, было бы лучше ее убить? Если надо, я…
– Ты на это не способен.
– Я несу ответственность за ее агонию. Кто теперь станет мне доверять?
25
Принцесса Хаттуса мечтала о другой жизни. Дипломатическая супруга Рамсеса, выданная замуж в Египет в знак заключения мира, сегодня была всего лишь брошенной женой.
Роскошная обстановка гарема не утешала ее. Она ждала любви, близости с Рамсесом, а вместо этого получила одиночество более страшное, чем тюрьма. Чем дольше ее годы утекали с водами Нила, тем сильнее она ненавидела Египет.
Доведется ли ей снова увидеть столицу Хеттского царства, стоящую на высоком плато на фоне негостеприимного пейзажа из оврагов, ущелий, холмов с отвесными краями и сменявших их безводных степей? От внезапного вторжения главный город царства защищали горы. Настоящая крепость, выстроенная из огромных кусков камня, столица возвышалась над зажатыми между скал холмами и равнинами как воплощение гордости и жестокости первых хеттов – воинов и победителей. Прекрасно вписавшись в скалистое безмолвие пейзажа, она гармонично соединяла его неприступные утесы с крепостными стенами и бастионами, одним своим видом способными остановить неприятеля. Ребенком Хаттуса часто бегала по узким городским улочкам, потихоньку таскала кубки с медом, расставленные по скалистым выступам как подношения богам, играла в мяч с мальчишками, которые хвастались друг перед другом своей силой и ловкостью. Она не замечала, как текло время.
Никогда еще ни одна иноземная царевна, представленная царствующему дому в Египте в качестве залога прочности союзнических отношений, не возвращалась на родину. Только хеттская армия способна освободить ее из этой роскошной тюрьмы. Ни ее отец, ни семья не отказались от планов овладеть Дельтой и долиной Нила; они превратят эту страну в неисчерпаемый источник рабской силы и огромную житницу. Ее же задачей было подрывать изнутри фундамент враждебного государства, его институты, ослаблять Рамсеса, стараясь навязать себя в качестве соправительницы. В прошлом женщины часто сидели на троне, и именно они вдохновляли нацию на освободительные войны с азиатскими кочевниками, укрепившимися на севере страны. У Хаттусы не было выбора: освободив себя, она принесет своему народу самую прекрасную из побед.
Предлагая ей небесное железо, Денес не отдавал себе отчета в том, что тем самым способствует реализации ее планов. У хеттов было поверье: тому, кто обладает этим металлом, помогают боги. Можно ли найти лучший способ договориться с ними, чем небесное железо, пришедшее к нам из глубин Вселенной? Как только Хаттуса получит его, она наделает амулетов, браслетов, ожерелий и колец. Она оденется в драгоценный металл вся, представ перед окружающими дочерью каменного огня, способной разрывать тучи. Денес – тщеславный дурак, но он может быть ей полезен. Нарушить поставки продуктов – прекрасный способ нанести удар по престижу Рамсеса, но еще более эффективным ей представлялся другой план, открывавший прямую дорогу к победе.
Хатгуса готовилась к решительному сражению. Но ей необходимо было убедить одного-единственного человека разделить Египет, пробив брешь в границе государства, куда должна устремиться лавина ее соотечественников.
* * *
В полдень храм Карнака пребывал в дремоте. Из трех ритуальных служб, посвященных подношению даров от имени фараона, полуденная была самой короткой. Жрец совершал ритуал поклонения перед закрытым святилищем, где хранилось божественное изваяние, оживавшее во время длинной утренней церемонии, и должен был удостовериться, что Невидимый излил свое семя в огромный каменный сосуд, чтобы мир продолжал пребывать в гармонии.
Садовник Кани, ставший верховным жрецом храма Амона и третьим по значимости лицом в государстве после фараона и визиря, по-прежнему выглядел как простой крестьянин: грубоватое лицо, морщинистая кожа, мозолистые руки. Он не обращал внимания на высокомерно-елейные манеры писцов, получивших образование в лучших школах столицы, и руководил людьми так же, как выращивал растения. Несмотря на множество забот, он никому не доверял уход за своим садом, где выращивал лекарственные растения.
К общему удивлению, Кани быстро освоился в среде высших жрецов, обычно не очень гостеприимных. Бывший садовник, равнодушный к своим новым привилегиям, полагал, что храмовые владения процветают, а культ богов совершается в соответствии с законом. Не зная других жизненных правил, кроме привычки к труду и уважения к хорошо сделанной работе, он продолжал руководствоваться ими. Характер его высказываний, иногда слишком прямолинейных, шокировал сановников, привыкших к большей сдержанности; однако новый верховный жрец работал, не жалея сил, и сумел поставить себя. Несмотря на пессимистичные прогнозы, Карнак полностью подчинился Кани, и придворные не преминули отметить верность сделанного фараоном выбора. Хотя Хаттусе он казался бредовым.
Правитель, будучи искусным тактиком, остерегся назначить на этот пост сильную личность, которая могла бы соперничать с ним самим. Со времен царствования Эхнатона отношения между правителем и верховным жрецом Амона постоянно ухудшались. Карнак был слишком богат, слишком могуществен и слишком обширен, там царил бог победы. Конечно, фараон сам назначал жреца; однако, заняв этот пост, глава Карнака старался расширить свои возможности. И в тот день, когда разрыв между верховным жрецом, властителем Юга, и фараоном, во власти которого сохранится лишь Север, будет свершившимся фактом, Египет перестанет существовать как единое государство.
