– В засолочной, рядом с бойней храма Птаха.
Мясники вели беседу, попивая сладкое пиво. Обычно они ощипывали гусей и уток, потрошили их, солили и закладывали на хранение в большие глиняные сосуды.
– Почему бездельничаете? – спросил Кем.
– Птица и сосуды есть, – ответил один из них, – но нет соли. Больше мы ничего не знаем. Спросите у начальника.
Старший засольщик оказался маленьким, кругленьким, почти лысым человечком. Он играл в кости со своим помощником. Появление начальника стражи и его страшного павиана отбило у него желание развлекаться.
– Я не виноват, – произнес он дрожащим голосом.
– Разве я вас обвинял?
– Раз вы здесь...
– Почему вы не раздаете мясникам соль, которая им нужна?
– Потому что у меня ее нет.
– Что это значит?
– Я получаю соль из двух мест: из долины Нила и оазисов. После летней жары пена бога Сета затвердевает на поверхности земли рядом с рекой. Земля покрыта белым полотном. Соль эта опасна для камней храмовых стен, поэтому ее тотчас собирают и отправляют в хранилища. Так же мы используем соль, собранную в оазисах, поскольку заготавливаем много мяса впрок. Сегодня нет ничего...
– Почему?
– Хранилища нильской соли опечатаны, а караваны из оазисов больше не приходят.
Кем поспешил к визирю. В его кабинете толпилось около десятка разгневанных сановников. Каждый желал перекричать другого. Вместо речей – ужасный галдеж. Наконец, по твердому настоянию Пазаира, они начали говорить по одному.
– Приходится платить одну и ту же цену за обработанную и необработанную кожу. Ремесленники грозятся прекратить работу, если вы не вмешаетесь и не установите разные цены.
– Мало того что мотыги, которые продают земледельцам храмовых владений богини Хатхор, испорченные или хлипкие, цены на них выросли вдвое! Четыре дебена
[6]
вместо двух!
– Пара самых простых сандалий стоит три дебена! Это в три раза дороже, чем обычно, и речь не идет о предметах роскоши!
– Одна овца – десять дебенов вместо пяти; хороший бык – двести вместо ста! Если это безумие будет продолжаться, мы не сможем себя прокормить!
– Бычий окорок становится недоступным даже для богатых.
– Мы уж не говорим о бронзовой и медной посуде! Завтра за один сосуд придется отдать целый гардероб.
Пазаир встал.
– Прошу вас, успокойтесь.
– Визирь Египта, этот сумасшедший рост цен невыносим!
– Согласен, но кто его вызвал?
Сановники переглядывались. Самый разгневанный произнес:
– Но... вы сами!
– Указы по этому поводу скреплены моей печатью?
– Нет, но они скреплены печатью Двойного Белого дома, а разве возможны разногласия между визирем и главным казначеем?
Пазаир понял позицию своих собеседников. Бел-Тран умело расставил ловушки: искусственный рост цен, недовольство населения. А кто виноват? Визирь.
– Я допустил ошибку и исправлю ее. Разработайте шкалу цен, соответствующую средней норме, я ее утвержу. Чрезмерное завышение цен будет наказываться.
– Не стоит ли... произвести переоценку дебена.
– Это необязательно.
– Торговцы будут жаловаться! Этот просчет позволил им здорово обогатиться.
– Не думаю, что их благополучию что-то угрожает. Прошу вас, поторопитесь. Завтра с утра глашатаи пройдут по городам и деревням, объявляя мои решения.
Поклонившись, сановники удалились. Кем рассматривал большую комнату, заставленную полками, прогнувшимися под весом многочисленных папирусов и глиняных табличек.
– Если я правильно понимаю, мы еще легко отделались, – заметил нубиец.
– Я в курсе со вчерашнего вечера, – признался Пазаир. – Всю ночь я работал, чтобы поставить преграду на пути разрушительного потока. Бел-Тран пытается вызвать всеобщее недовольство, показать, что мои действия пагубны, и что фараон более не управляет страной. Мы предотвратим катастрофу, но он не остановится: он начнет давать привилегии одним ремеслам и притеснять другие. Его цель – разделить, столкнуть между собой богатых и бедных, посеять ненависть и использовать негодование населения в своих интересах. Каждое мгновение мы должны быть начеку. Вы пришли с хорошей новостью?
– Боюсь, что нет.
– Что, новая драма?
– Прекратились поставки соли.
Пазаир побледнел. Это грозило тем, что населению не будет хватать мяса и сушеной рыбы, то есть основных продуктов.
– А соли между тем собрали в изобилии, – продолжал Кем. – Но ворота хранилищ опечатаны.
– Пошли их распечатывать...
На дверях хранилища оказались печати Двойного Белого дома. В присутствии Кема и двух писцов визирь взломал их, о чем был тут же составлен акт, датированный и скрепленный подписями. Начальник соляных хранилищ сам открыл ворота.
– Какая влажность! – удивился Пазаир.
– Эта соль была неправильно собрана и плохо хранилась, – констатировал Кем. – Она намокла в стоячей воде.
– Отфильтровать соль! – приказал Пазаир.
– Этим мы почти ничего не спасем.
Разгневанный Пазаир повернулся к начальнику:
– Кто испортил соль?
– Не знаю. Когда Бел-Тран осматривал запасы соли, он посчитал их непригодными для потребления. Были составлены соответствующие протоколы по всей форме.
Несчастный дрожал под пронизывающим взглядом павиана. Но он и в самом деле ничего не знал.
* * *
Управление, ведавшее торговлей с оазисами, было тесно связано с государственными службами, ведавшими сопредельными землями. Несмотря на то, что отдаленные провинции считались территорией Египта со времен первых династий, жителям долины они по-прежнему казались загадочными. Там добывался натрон, необходимый для очистительных церемоний и мумификации, а также соль превосходного качества. Нескончаемые караваны ослов, груженных тяжелыми тюками ценного продукта, шли по тропам.
Во главе этого управления стоял бывший воин, гроза бедуинов-грабителей. Этот человек с морщинистым от солнца лицом, квадратной головой и мощным торсом знал цену трудностям и опасностям. Присутствие павиана явно беспокоило его.
– Возьмите это животное на поводок, – попросил он. – В гневе оно опасно.
– Убийца на службе, – ответил Кем. – Он бросается лишь на преступников.
