– Кто не согнется от тяжести такого долга?
– Бери пример с пальмы. Чем больше ее пригибают к земле, тем быстрее она распрямляется и тянется вверх.
39
Пантера съела кусочек арбуза, искупалась, обсушилась на солнце, выпила свежего пива и легла рядом с Сути, чей взгляд был прикован к западному берегу Нила.
– Что тебя беспокоит?
– Почему они не нападают?
– Вспомни о приказе визиря.
– Что мы будем делать, если сюда придет Пазаир?
– Он не придет. Для визиря Египта ты – мятежник вне закона, он оставил тебя. Когда мы дойдем до крайнего нервного напряжения, все наши разногласия прорвутся наружу; очень скоро ливийцы столкнутся с нубийцами, а те, что пронизывают взглядом, присоединятся к египтянам. Армии даже не придется вступать в сражение.
Сути погладил Пантеру по голове и спросил:
– Что ты предлагаешь?
– Нужно разжать тиски. Воспользуемся стремлением к победе наших воинов, пока они нам повинуются.
– Нас уничтожат.
– Что ты об этом знаешь? Мы с тобой уже привыкли к чудесам. Если мы победители, мы возьмем и Фивы! Коптос мне кажется слишком маленьким, да и мрачность тебе не идет.
Обхватив Пантеру за бедра, Сути приподнял ее, и ее грудь оказалась на уровне его глаз. Светлые волосы ливийки слились с солнечным светом. Запрокинув голову и раскинув руки, она только попросила:
– Заставь меня умереть от любви.
* * *
Нил менял обличье: опытный взгляд мог заметить, что синяя вода понемногу тускнела, ее уже затемнял первый ил, принесенный течением с далекого юга. В июне закончится жатва, в деревнях уже шла молотьба.
Прошедшую ночь Пазаир провел под открытым небом в своей родной деревне, под охраной Кема и Убийцы. Он наслаждался запахами ночи, а затем – красками зари. В то время когда Пазаир был начинающим судьей, он часто позволял себе это удовольствие.
– Мы отправляемся в Коптос, – объявил он Кему. – Я отговорю Сути от его безумных планов.
– Вы рассчитываете договориться?
– Он меня послушает.
– Вы прекрасно знаете, что нет.
– Мы смешали нашу кровь, он мой духовный брат. Мы поймем друг друга без слов.
– Я не оставлю вас с ним наедине.
– Не вижу другого выхода.
Из пальмовой рощи появилась воздушная и светящаяся Нефрет с диадемой из цветов лотоса и ожерельем из бирюзы. Она была так прекрасна, что Пазаиру показалось, что он грезит. Обняв ее, он заметил, что Нефрет еле сдерживает слезы.
– Я видела ужасный сон, – объяснила она. – Ты умирал на берегу Нила и звал меня. Я пришла предотвратить судьбу.
* * *
Поглотитель теней понимал, что риск велик. Но где визирь подвергался наибольшей опасности, если не в Коптосе? В Мемфисе он уже становился недосягаемым. Если вспомнить о досадной последней помехе, то опять везение сопутствовало Пазаиру. Можно подумать, что боги на самом деле охраняли его, и, хотя эта мысль не раз приходила ему в голову, поглотитель теней отказывался в нее верить. Успех переменчив, в конце концов изменит и Пазаиру.
Мемфис был полон слухов. На рынке говорили об отряде мятежников, вышедших из пустыни, якобы захвативших Коптос и угрожавших Фивам. Быстрое вмешательство армии рассеивало беспокойство, но все задавались вопросом, какому наказанию визирь подвергнет бунтовщиков. То, что он сам займется наведением порядка, ни у кого не вызывало сомнения. Ведь Пазаир был человеком действия и сразу откликался на происходящее.
Поглотитель теней почувствовал, как по пальцам пробежала дрожь. Это напомнило ему о первом убийстве, совершенном на службе у заговорщиков во главе с Бел-Траном. Поднимаясь на судно, которое следовало в Коптос, он ощутил уверенность в том, что на этот раз все удастся.
* * *
– Визирь! – закричал нубийский часовой.
Жители Коптоса выбежали на улицы. Говорили о нападении, об отряде лучников, о множестве штурмовых башен, о сотнях колесниц.
С террасы дома градоначальника Сути восстанавливал порядок.
– Это безусловно визирь Пазаир, – возвестил он зычным голосом. – Он в своем официальном наряде, но он – один.
– А войско?
– С ним нет ни одного бойца.
– Что ты думаешь делать? – спросила Пантера.
– Выйти из Коптоса и встретить его.
Пантера попробовала удержать возлюбленного:
– Это ловушка, в тебя будут стрелять из лука.
– Ты плохо знаешь Пазаира.
– Не слушай его, не уступай ни в чем!
– Успокой свой народ, золотая богиня.
* * *
Стоя в лодке, Нефрет, Кем и павиан смотрели вслед Пазаиру. Молодая женщина была ни жива ни мертва от страха, нубиец не переставал себя упрекать:
– Пазаир заупрямился, потому что дал слово... Мне следовало бы его запереть!
– Сути не причинит ему вреда.
– Мы не знаем. Возможно, он изменился, вкус власти вскружил ему голову. Кого встретит теперь визирь?
– Он сумеет его убедить.
– Я не могу оставаться здесь и бездействовать. Я присоединюсь к нему.
– Нет, Кем, будем уважать его волю.
– Если с ним случится несчастье, я вырежу всех жителей этого города.
Визирь остановился в десятке метров от главных ворот Коптоса со стороны Нила. Он воспользовался выложенной плитами аллеей, идущей от пристани, по бокам которой были установлены небольшие жертвенники, куда во время процессий жрецы возлагали приношения богам.
В тяжелом строгом облачении, достойном его сана, спокойно опустив руки, Пазаир поджидал шедшего ему навстречу Сути.
С длинными волосами, загоревший, возмужавший, Сути был в ожерелье из золота, на поясе набедренной повязки висел кинжал с золотой рукояткой.
– Кто будет подходить первым?
– Ты еще соблюдаешь наши порядки?
Сути приблизился. Мужчины стояли друг против друга.
– Ты оставил меня, Пазаир.
– Ни на мгновение.
– Могу ли я тебе верить?
– Разве я тебе когда-нибудь лгал? Мой пост визиря запрещал мне нарушить закон и изменить решение суда в твою пользу. Гарнизон Чару не преследовал тебя после побега именно потому, что я удержал его внутри крепости. Потом я потерял твой след, но знал, что ты вернешься. Я должен был объявиться, и вот я здесь. Мне бы хотелось появиться здесь без огласки, но возможно и так.
