— Каково твое отношение к визирям Севера и Юга?
— С их точки зрения, отвратительное, с моей — превосходное. Они хорошие чиновники, но слишком запуганные, живущие в страхе быть отстраненными. Сохрани их, они тебя не предадут.
— Я подумаю.
— Назначить меня визирем? Только не это! Мое настоящее положение больше всего тебе подходит. Я могу действовать в тени, не будучи задушенным огромной административной службой.
— Какие настроения среди приглашенных?
— Они рады участвовать и недовольны обысками и подозрениями Серраманны, который всех их считает высокопоставленными преступниками. Я выслушиваю жалобы и тут же о них забываю; этот сард лишь бдительно выполняет свои обязанности.
— Ты не забываешь о моем льве и псе?
— Успокойся, они хорошо накормлены и составляют твою лучшую личную охрану.
— Как ведет себя Роме?
— Мнение единодушно, его считают теперь твоим постоянным управляющим! Благодаря ему управление твоим дворцом доведено до совершенства. Чутье не подвело тебя.
— А что касается Неджема?
— Твой новый советник по земледелию исполняет свои обязанности со всей серьезностью. Два часа в день он осаждает меня административными вопросами, потом закрывается с советниками по инструментам и старым советником, который учит его своему ремеслу… Во время этого путешествия он увидит лишь пейзажи!
— А мой возлюбленный брат?
— Барка Шенара — это плавучий дворец. Новый советник по иностранным делам устраивает пиры и пророчит блестящее будущее Египту Рамзеса.
— Он принимает меня за наивного простака?
— Действительность сложнее, — заметил Амени, — кажется, что назначение на эту должность и в самом деле удовлетворило его.
— Ты вскоре придешь к мысли, что Шенар — союзник?
— В глубине души нет, конечно; но он человек хитрый и знает допустимые границы. Ты проявил ум, утолив его жажду власти и позволив занимать одно из первых мест на сцене. Возможно, он успокоится на должности благородной, богатой и почитаемой?
— Да услышат тебя боги!
— Ты должен поспать, завтра будет тяжелый день; по меньшей мере, десять переговоров и три приема. Ты доволен своим ложем?
«Лишь бы довелось им попользоваться», — подумал царь, глядя на постель: изголовье, сетка, изготовленная из тонкой переплетенной проволоки, прикрепленной к раме, четыре ножки в виде львиных лап и подставка для ног, украшенная васильками, мандрагорой и лотосами, чтобы сны распускались подобно цветам.
— Нужно лишь больше мягких подушек, — решил личный секретарь царя.
— Мне достаточно одной.
— Конечно, нет! Посмотри на эту нищету…
Амени взял подушку, лежащую в изголовье. Пораженный, он замолчал.
Там, где только что лежала подушка, потревоженный черный скорпион угрожающе нацелил жало.
25
Рамзесу пришлось самому утешать Серраманну. Начальник его личной стражи не мог понять, как скорпион попал в спальню властителя. Строгий допрос слуг ничего не дал.
— Они невиновны, — признал сард. — Нужно допросить вашего управляющего.
Рамзес не стал этому препятствовать.
Роме совсем не ценил Серраманну, но не выразил ни малейшего протеста, когда царь попросил ответить на все вопросы сарда.
— Сколько человек имеют право входить в эту спальню?
— Пять. В принципе… Пять постоянных.
— Что это значит?
— Иногда во время заходов в гавань я добавляю одного или двух.
— А во время последнего?
— Я действительно добавил одного, чтобы заменить простыни и отнести их в прачечную.
— Его имя?
— Оно записано в книге учета жалований.
— Бесполезно, — решил царь. — Этот человек мог назваться фальшивым именем, а у нас нет времени, чтобы возвращаться обратно и пытаться разыскать его.
— Я не знал ни о чем подобном! — возмутился Серраманна. — Это сводит на нет все предпринимаемые мною усилия по безопасности!
— Что произошло? — удивленно спросил Роме.
— Вам не обязательно знать об этом! В следующий раз я хочу обыскать каждого, кто поднимется на борт барки Великого Царя, идет ли речь о генерале, жреце или подметальщике!
Роме повернулся к Рамзесу, подтвердившему сказанное кивком головы.
— А… что касается пищи?
— Один из ваших поваров будет пробовать блюда в моем присутствии.
— Как пожелаете.
Роме вышел из царской каюты. Разъяренный Серраманна ударил кулаком балку, которая мелко задрожала.
— Этот скорпион не убил бы вас, Великий Царь, — признался Серраманна, — но у вас была бы сильная лихорадка.
— И я не смог бы продолжать путешествие… Неудача, которую можно трактовать как немилость богов. Таково было явное намерение.
— Подобное больше не повторится, — пообещал сард.
— Боюсь, что это не так, поскольку мы не узнаем виновника.
Серраманна скривился.
— У тебя есть подозрения? — спросил царь.
— Иногда люди неблагодарны.
— Говори яснее.
— Этот Роме… Что если он солгал и сам сделал это?
— Разве твоя работа не состоит в том, чтобы проверить это?
— Рассчитывайте на меня.
Шаг за шагом ритуальное путешествие царской четы превратилось в триумф. Авторитет Рамзеса и очарование Нефертари покорили наместников провинций, верховных жрецов, старост и другую знать, удивленных достоинствами новых хозяев Египта. Рамзес не упустил случая подчеркнуть почести, оказываемые его брату, так что большинство сановников поняли это, и его назначение на должность главы совета по иностранным делам успокоило волнения. С одной стороны, царская семья оставалась единой, и два брата двигались рука об руку; с другой — патриотизм Шенара и желание роста гарантировали постоянство политики защиты, необходимой, чтобы оградить цивилизацию от нашествия варваров.
В каждом порту царская чета отдавала дань признательности матери Туйе, лишь одно присутствие которой внушало чувство уважения. Хрупкая, молчаливая, оставаясь в тени, Туйа воплощала традицию и преемственность, без которых правление ее сына не казалось бы законным.
Приближаясь к Абидосу, почтенному святилищу Осириса, Рамзес призвал своего друга Ашу на нос судна. Какой бы ни был день и час, молодой дипломат всегда выглядел элегантно и утонченно.
— Путешествие нравится тебе, Аша?
— Великий Царь, ты завладеваешь сердцами, это правда.
— Не слишком ли много лицемерия в поведении окружающих?
