Пораженный купец уничтожил послание и кинулся прочь из мастерской.
— Превосходно, — признал Шенар, любуясь голубой вазой с горлышком в виде лебедя, которую ему принес Райя. — Сколько?
— Боюсь, что дорого, господин. Но это уникальная вещь.
— Хочешь, мы поговорим об этом?
Прижимая вазу к груди, Райя направился за старшим братом Рамзеса. Тот отвел его на одну из крытых террас особняка, где они могли говорить, не опасаясь быть услышанными.
— Если я не ошибаюсь, Райя, то произошло что-то важное.
— Верно.
— И что же?
— Хетты решили перейти к действию.
Шенар одновременно опасался этого и надеялся. Если бы он был фараоном, вместо Рамзеса, он привел бы армию в состояние готовности и укрепил границы. Но самый опасный враг Египта давал ему шанс править. Поэтому он должен воспользоваться своим единственным преимуществом, государственной тайной, которой он обладал.
— Ты можешь быть точнее, Райя?
— Вы кажетесь взволнованным.
— Это естественно, разве нет?
— Совершенно. Я сам еще в шоке. Это решение может перевернуть все положение дел.
— Гораздо больше, Райя, гораздо больше… Это разыгрывается судьба мира. А ты и я станем главными игроками в драме, которая начинает разыгрываться.
— Я лишь простой посланец.
— Ты станешь связным с моими союзниками за пределами страны. Большая часть моих решений основывается на том, что ты мне говоришь.
— Вы доверяете мне столь важное…
— Ты хочешь остаться в Египте после нашей победы?
— Я привык жить здесь.
— Ты будешь богат, Райя, очень богат. Я не буду неблагодарным по отношению к тем, кто помог мне достичь власти.
Купец поклонился.
— Я ваш слуга.
Шенар сделал несколько шагов, облокотился на балюстраду террасы и посмотрел на север.
— Это великий день, Райя. Позже мы будем вспоминать его как начало заката Рамзеса.
Египетская любовница Аши была настоящим чудом. Лукавая, изобретательная, никогда не пресыщающаяся, она дарила его телу все оттенки невысказанных желаний. До нее были две ливийки и три сирийки, хорошенькие, но скучные. В любовных играх молодой дипломат требовал фантазии, способной освободить чувства и сотворить из тела арфу, чьи мелодии были неожиданными. Он как раз собирался поцеловать пальцы девицы, когда его управляющий, предупрежденный, что его нельзя беспокоить ни под каким предлогом, постучался в дверь его комнаты.
В раздражении Аша открыл, даже не позаботившись одеться.
— Извините… Срочное сообщение из министерства. Аша прочитал написанное. Всего три слова: «Необходимо срочное присутствие».
В два часа ночи улицы Мемфиса были пустынны. Лошадь Аши быстро преодолела расстояние, отделявшее жилище хозяина от министерства иностранных дел. Дипломат даже не остановился, чтобы сделать подношение Тоту, а, прыгая через ступеньки, устремился по лестнице, ведущей в кабинет, где его ждал секретарь.
— Я решил, что лучше предупредить вас.
— О чем?
— О срочном послании, пришедшем от одного из наших людей на севере Сирии.
— Если речь снова идет о мнимых разоблачениях, я приму меры.
Низ папируса казался чистым. Но если нагреть его на огне масляной лампы, то начинали проступать иероглифы. Такой способ тайнописи был надежен. Сообщение египетского шпиона, находящегося на севере Сирии, нельзя было истолковать двояко.
Аша перечитал еще раз.
— Срочность оправдана? — спросил секретарь.
— Оставьте меня одного.
Аша разложил карту и сверился с данными, предоставленными шпионом. Если он не ошибался, произошло худшее.
— Еще солнце не встало, — сонно пробормотал Шенар.
— Читайте, — сказал Аша, отдавая советнику сообщение шпиона.
Прочитанное мгновенно вывело старшего брата Рамзеса из дремы.
— Хетты захватили много поселений в центре Сирии и вышли из области, предоставленной им Египтом…
— Сообщение составлено формально.
— Говорят, нет ни раненых, ни убитых, возможно, речь идет о провокации.
— Это происходит не в первый раз, но никогда хетты так не спускались к югу.
— Что вы думаете по этому поводу?
— Идет подготовка к атаке на юг Сирии.
— Предположение или уверенность?
— Предположение.
— Можете вы удостовериться в нем?
— Учитывая положение дел, сообщения должны будут поступать через краткие промежутки времени.
— Какими бы они ни были, мы должны как можно дольше хранить молчание.
— Мы сильно рискуем.
— Я сознаю это, Аша, однако это и есть наша стратегия. Мы собирались заставить Рамзеса допустить ошибку, которая стоила бы ему как можно дороже, но, похоже, хетты оказались нетерпеливее. Мы должны максимально задержать подготовку армии.
— Я не уверен в этом, — заметил Аша.
— Почему?
— С одной стороны, мы выиграем несколько дней, в любом случае, этого недостаточно, с другой, мой секретарь знает о том, что я получил важное сообщение.
— Но он служит лишь для того, чтобы первым информировать нас!
— Напротив, Шенар. Рамзес назначил меня главой тайной службы, он доверяет мне. Другими словами, он поверит в то, что скажу ему я.
Шенар улыбнулся.
— Это очень опасная игра, вдруг Рамзес умеет читать мысли?
— Мысли дипломата не поддаются расшифровке. Со своей стороны, поспешите рассказать ему о своих опасениях, ведите себя искренне и доверительно.
Шенар откинулся в кресле.
— Ваш ум опасен, Аша.
— Я хорошо знаю Рамзеса. Было бы непростительной ошибкой считать, что он лишен проницательности.
— Конечно, мы последуем вашему плану.
— Остается лишь одна важная проблема — узнать об истинных намерениях хеттов.
Шенару было о них известно. Но он решил не открывать их Аше, так как в случае перемены положения дел он сможет пожертвовать им.
56
Моис носился по всему городу, осматривал общественные здания, проверял двери и окна, торопил художников с окончанием работ. Оставалось лишь несколько дней до прибытия царской четы и освящения Пер-Рамзеса.
Он замечал тысячу недостатков, но как устранить их за столь короткое время? Кирпичники согласились поработать в ином качестве там, где больше всего требовались рабочие руки. В горячке последних дней популярность Моиса стала невероятной. Его воля заражала других, тем более что мечты воплотились в реальность. Несмотря на усталость, Моис проводил долгие вечера в окружении соплеменников. Внимая их сетованиям и надеждам, он больше не сомневался, что призван возглавить свой народ и привести его к свободе. Его идеи пугали, но его личность притягивала. Возможно, после окончания эпопеи Пер-Рамзеса Моис откроет евреям новый путь?
