Забываясь от усталости, он постоянно видел перед собой лицо Офира. Почитатель Атона не ошибался. На перекрестке дорог разговоры заканчивались, было необходимо действовать, а насилие часто оборотная сторона действия.
Моис выполнил задачу, поставленную Рамзесом, и, таким образом, полностью освобождался от обязательств по отношению к нему. Но он не имел права предавать друга и посчитал, что обязан предупредить о грозящей ему опасности. Выполнив таким образом свой долг, он обретет свободу действий.
В послании царского гонца было сказано, что царская чета прибудет в Пер-Рамзес на следующий день около полудня. Население города и окрестных деревень собралось на границе новой столицы, чтобы не пропустить это знаменательное событие. Даже расставленная стража не смогла помешать любопытным занять все доступные места.
Моис надеялся, что сможет провести последние часы в должности управляющего за царским строительством за пределами города, прогуливаясь в деревне. Но в тот самый момент, когда он выходил из Пер-Рамзеса, к нему подбежал один из архитекторов.
— Колосс… колосс сдвинулся!
— Колосс храма Амона?
— Нам больше не удается остановить его.
— Я же приказал не дотрагиваться до него!
— Мы думали…
Моис промчался на колеснице через весь город подобно смерчу.
Перед храмом Амона творился кошмар. Колосс, весящий около двухсот тонн, представляющий царя, сидящего на троне, медленно клонился по направлению к фасаду здания. Он или натолкнется на него, причинив огромный ущерб, или вовсе сокрушит. Потрясающий подарок Рамзесу в день освящения!
Пятьдесят рабочих напрасно в страхе натягивали веревки, которыми гигантская статуя была привязана к салазкам. Защитные ремни, расположенные в местах соприкосновения веревок и камня, лопнули.
— Что произошло? — спросил Моис.
— Надзиратель, вскарабкавшийся на колосс, чтобы руководить установкой, упал. Чтобы он не разбился, рабочие привели в ход деревянные тормоза. Колосс, наклоняясь, сошел с дорожки влажного ила, служивший для облегчения работ, но продолжает двигаться. Роса, да и салазки, — влажные…
— Нужно было по крайней мере сто пятьдесят человек!
— Рабочие заняты на других местах….
— Принеси кувшины с молоком.
— Сколько?
— Тысячи! Нужно действовать без промедления.
К рабочим, успокоенным присутствием Моиса, вернулось хладнокровие. Когда они увидели, как молодой еврей карабкается на правый бок колосса, встает на гранитный передник и начинает поливать молоком землю перед салазками, чтобы проложить новую дорожку, к ним вернулась надежда. Они быстро организовали цепочки, чтобы обеспечить Моису непрерывную подачу жирной жидкости, по которой будет скользить невероятная тяжесть. Подчиняясь указаниям еврея, прибывшее в спешке подкрепление привязало веревки по бокам и позади салазок. Около сотни рабочих, используя бечевку, замедлили падение колосса.
Мало-помалу он сменил направление и выправился.
— Сдерживающую балку! — взревел Моис.
Тридцать человек, до этого находившиеся в оцепенении, установили вырубленную балку, предназначенную, чтобы заблокировать салазки там, где находилась статуя Рамзеса, перед храмом Амона.
Ход покорившегося колосса, следующего по дорожке из молока, был замедлен в нужный момент, а сам он установлен на своем месте.
Мокрый от пота Моис спрыгнул на землю. Учитывая его ярость, все понимали, что наказание не замедлит последовать.
— Кто несет ответственность за эту неверную установку? Где человек, упавший со статуи?
— Вот он.
Двое рабочих вытолкнули вперед Абнера, который кинулся на колени перед Моисеем.
— Простите меня, — взмолился он. — Я допустил ошибку, я…
— Разве ты не кирпичник?
— Да, мое имя Абнер.
— Что ты делал на стройке?
— Я… я скрывался.
— Ты потерял разум?
— Верьте мне!
Абнер был евреем. Моис не мог выгнать его, не выслушав объяснений. Он понял, что кирпичник в отчаянии, и решил поговорить с ним наедине.
— Следуй за мной, Абнер.
Один из египетских архитекторов возразил:
— Этот человек допустил серьезную ошибку. Было бы несправедливо наказывать его товарищей.
— Я собираюсь расспросить его. А потом приму решение.
Архитектор подчинился старшему. Если бы Абнер был египтянином, Моис не был бы столь терпелив. В течение нескольких недель управляющий царским строительством продемонстрировал предвзятость, которая могла обернуться против него.
Моис заставил Абнера подняться на свою колесницу и привязал его кожаным ремнем.
— Я думаю, на сегодня достаточно падений, не так ли?
— Прошу вас, простите меня!
— Прекрати свои вопли и объяснись.
Перед жилищем Моиса был расположен дворик, обдуваемый ветром. Колесница остановилась на пороге, и они сошли на землю. Моис снял повязку и парик и взял большой кувшин.
— Поднимись на приступку, — приказал он Абнеру. — Медленно вылей воду мне на плечи.
Пока Моис растирал кожу травами, Абнер осторожно выливал на него благословенную влагу.
— Ты проглотил язык, Абнер?
— Я боюсь.
— Почему?
— Мне угрожали.
— Кто?
— Я… я не могу сказать этого.
— Если ты будешь упорствовать, я передам тебя в руки стражи за допущенный проступок.
— О нет, ведь я тогда потеряю работу!
— Это было бы справедливо.
— Клянусь, что нет!
— Тогда говори.
— Меня обкрадывают и шантажируют.
— Кто?
— Египтянин, — сказал Абнер, понижая голос.
— Его имя?
— Я не могу. У него большие связи.
— Я не буду повторяться.
— Он отомстит!
— Разве ты мне не доверяешь?
— Я часто думал о том, чтобы поговорить с вами, но я боюсь этого человека!
— Прекрати трястись и скажи его имя. Он больше не побеспокоит тебя.
Испуганный Абнер выронил кувшин, разбившийся вдребезги.
— Сари… Это Сари.
Царская флотилия продвигалась по каналу, ведущему в Пер-Рамзес. Весь двор сопровождал Рамзеса и Нефертари. Все были в нетерпении, желая увидеть новую столицу, где отныне придворные будут жить, если на то будет воля царя. Недовольные перешептывания крутились вокруг одного: как столица, построенная столь быстро, сможет соперничать с Мемфисом? Рамзес допускал ошибку, которая рано или поздно приведет к забвению Пер-Рамзеса.
