— У тебя есть прекрасный выход, Минос! Ты признаешь мое владычество над островами Средиземного моря, а значит, и над Критом. Я буду обязана защищать вас, и Апопи обрушит свой гнев только на меня.
Минос улыбнулся:
— Боюсь, египтяне будут еще суровее, чем Апопи.
— Я потребую от тебя только слова, что ты не предашь меня. Ты по-прежнему будешь царем Крита, твоя страна сохранит независимость, мы будем обмениваться посланцами и подарками.
— Есть другой выход, Яххотеп. Я вдовец, моей стране недостает царицы. Здесь ты будешь в безопасности, а мой народ с радостью примет тебя.
— Я верна одному-единственному мужчине, фараону Секненра. Став супругой бога, я помогаю царю Египта, моля Амона укрепить его власть, могущество и благоденствие. Мое место среди моего воинства. Искать убежища у тебя на острове было бы для меня постыдным малодушием. Признай же мою власть, Минос, сообщи правду городам, с которыми вы торгуете, не помогай ни в чем гиксосам и приготовься отразить нападение Яннаса.
— У тебя жесткие условия, Яххотеп!
— Но именно это ты и ожидал от меня услышать, не так ли?
Минос Великий промолчал.
— Что сталось с Ветреницей?
— Она утонула. Несчастный случай, ничего не поделаешь. А тебе пора отдохнуть, Яххотеп.
— Когда мне ждать ответа?
— Когда придет час отвечать.
Покои, отведенные царице Египта, блистали роскошью. Резная мебель из дерева украшала их. Кроме жилых комнат там была ванная и туалет с деревянным сиденьем, расположенным над выемкой и подземной трубой, соединявшейся с другими, проложенными под дворцом. Дождевая вода сливалась в них по цементным стокам, и все содержимое стекало в огромный резервуар.
На столике из порфира стояли чашки, украшенные спиралями, конические сосуды с вином и пивом, наполненный водой кувшин с изображением льва. А как мягка и удобна была кровать!
Яххотеп легла и подумала, удастся ли ей когда-нибудь покинуть эту золотую клетку?
30
— Сожалею, — начальник стражи поклонился. — Верховный владыка нездоров и сегодня никого не примет.
— Даже меня? — не поверил главный казначей.
— Я получил строжайшее распоряжение, господин, — никого.
Впервые правитель гиксосов не принял Хамуди. Конечно, он не допустит к себе сегодня и флотоводца Яннаса, но главный казначей всегда пользовался высшим благорасположением владыки, в котором на этот раз ему было отказано.
Обеспокоенный Хамуди поторопился узнать у преданных ему слуг, как долго вчера Яннас пробыл у Апопи. Больше часа! Обычно распоряжения верховного правителя были коротки. Значит, на этот раз он вел с полководцем беседу.
Яннас же с утра пораньше отправился в главную казарму Авариса, где тут же собрались все военачальники и высшие офицеры. Можно сказать, что флотоводец собрал военный совет, не пригласив на него лишь одного Хамуди.
В тревоге и беспокойстве Хамуди вернулся домой.
— Так скоро? — жеманно протянула госпожа Има. — Конечно, ты постарался ради меня, дорогой! Иди сюда, я…
— Мы в опасности!
Има побледнела.
— Кто… кто смеет нам грозить?
— Яннас. Он попросил у верховного владыки предоставить ему всю полноту власти.
— Апопи отказал, я уверена!
— А я нет. Сегодня Апопи не принял меня, а Яннас обсуждает дальнейшие планы с приближенными военачальниками.
— Ты можешь узнать, каковы эти планы?
— Могу, но будет уже слишком поздно. Я знаю их и без того: он хочет вести войну в Египте и в Азии, хочет командовать всеми нашими войсками. Я лишусь своего влияния, а если посмею возражать главному полководцу, он меня просто уничтожит. В общем, осталось сидеть и ждать, когда приспешники Яннаса придут и отведут нас с тобой в темницу.
— Бежим немедленно.
— Бесполезно. Яннас расставил караульные посты на всех дорогах. И потом, куда мы с тобой убежим?
— Немедленно добейся встречи с верховным владыкой!
— Ты же понимаешь, что это невозможно.
— Тогда что же делать?
— Защищаться тем оружием, которое у нас есть. Ты сумела убедить госпожу Танаи, что Яннас не способен защитить Аварис, что он главный виновник ее болезни?
— Да, конечно!
— Навести ее и скажи, что безумец намерен вести войну сразу и на юге и на севере, что в столице он оставит только телохранителей правителя. Если египтяне вернутся, им не составит труда завладеть главной крепостью. Они будут мучить и пытать Танаи.
Има не стала тратить время ни на прическу, ни на переодевание. Она сразу же побежала к супруге верховного владыки.
Военачальники одобрили все, что предложил им Яннас. Они думали точно так же. Всех мятежников — и азиатов, и египтян — следовало раздавить и уничтожить, чтобы не смели выступать против могучих гиксосов. Действовать нужно незамедлительно: обрушить мощный удар сначала на одних, потом на других. Жалкие бунтовщики быстро убедятся, что гиксосы по-прежнему непобедимы.
Даже подкупленные Хамуди офицеры встали на сторону Яннаса.
Решили военачальники и судьбу главного казначея — Хамуди нужно будет в ближайшие же дни отправить в одну из тюрем для недовольных, которыми он так гордится.
Размышляя о неотвратимой последовательности событий, Яннас становился все суровее. Да, он командует всеми войсками гиксосов, но Апопи не поддерживает его своим одобрением. Зависимость от правителя гиксосов сковывает Яннаса, потому что как воин он привык повиноваться вышестоящим. Полнота власти — единственный залог успеха действий полководца. Апопи должен открыто и публично признать самостоятельность Яннаса. Верховный правитель так и поступит, он не может не понимать необходимости этого шага.
Но представив себе, что Апопи откажет ему и тем самым обречет царство гиксосов на гибель, верховный полководец почувствовал в себе силы противостоять слабоумному старику. Если Апопи заупрямится, Яннасу придется избавиться от него!
Вошел главный помощник полководца и сбил его с мысли.
— Господин! Небывалое возмущение! Говорят, что вы обезглавили ваших слуг, желая принести жертву богу Сету перед тем, как отправиться в поход.
— Неслыханная ложь!
— Обвиняет вас главный казначей Хамуди.
— Немедленно домой! Я сейчас же опровергну этот постыдный навет!
В сопровождении телохранителей Яннас скорым шагом направился к дому, в котором жил с тех пор, как был назначен верховным военачальником.
Караульного, который обычно стоял у входа, на этот раз не было.
Перед домом не сажали ни цветов, ни деревьев — голый песок лучше соответствовал суровой жизни воина.
