Люди переругивались, сетовали, что продвижение застопорилось, хихикали… Страж дал знак водоносам, и они принялись переливать воду из своих бурдюков в громадный глиняный кувшин — эта необъятная посудина заворожила Жара. Что ж это за гончар сладил такой огромный сосуд? Как ему это удалось?
Вот какое чудо еще на подходе к Месту Истины поразило молодого человека.
5
Коренастый мужчина окликнул Жара:
— Чему ты так дивишься, а, парень?
— Как это слепили такой здоровенный горшок?
— Есть один такой мастер. Гончар из Места Истины.
— А как он смог с такой громадиной управиться?
— Много хочешь знать, парень.
Лицо юноши просветлело: это — мастер из деревни, сомневаться не приходится!
— Я не попусту любопытствую! Я хочу стать рисовальщиком и вступить в братство.
— Ах так?.. Ну, отойдем, поговорим.
Крепыш отвел Жара в сторону, подальше от пятого, и последнего, укрепления, туда, где начинались ряды мастерских, в которых трудились канатчики и ткачи. Указал на глыбу у подножия каменистого холма: мол, садись.
— Что ты знаешь про Место Истины, мальчик?
— Очень мало. То есть, считай, ничего… Но думаю, что мне надо прожить жизнь свою именно в этом месте.
— А с чего это ты так думаешь?
— Я только одно занятие люблю. Рисовать. Хочешь, покажу?
— Меня на песке нарисовать сможешь?
Подобрав угловатый кремень, Жар, не сводя глаз со своего натурщика, стремительно набросал контуры человеческого лица.
— Гляди… Ну что скажешь?
— Способный ты. Учился где-нибудь?
— Негде было! Мой отец — земледелец, а я — единственный сын. Но я всегда рисовал, всегда, когда выдавалось время. Но мне знаний не хватает, а где я их найду? Только здесь! И еще я рисовать красками не пробовал. А хочется — рисунки красками живее.
— Да, не обижен ты ни честолюбием, ни дарованиями… Но этого вряд ли довольно, чтобы тебя допустили в Место Истины.
— А что еще нужно?
— Знаешь что? Я попробую найти какого-нибудь человека, который сможет тебе помочь.
Жар ушам своим не верил. Окупается, значит, не только упрямство, но и дерзость! За считанные часы он перенесся из одного мира в другой. Мечты сбываются!
У длинного ряда мастерских, вытянувшихся по эту сторону высоких стен, окаймлявших селение и казавшихся совершенно неприступными, юноша заметил какие-то непонятные деревянные постройки — такое легкое сооружение, похоже, можно было в миг собрать. Или разобрать.
Крепыш перехватил его взгляд.
— Не все помощники трудятся здесь изо дня в день… Есть и такие, которых доставляют сюда лишь в случае особой нужды. Вот эти разборные бараки — для них.
— А ты — не из их числа?
— Я — прачечник. Работка та еще, грязищи… я тебе скажу! Мне и бабское тряпье стирать доводится: глянул бы ты на эти пятна и потеки! Срамота! И в этой запретной деревне тоже таких свинюх навалом. Как и во всякой другой — всё одна беда.
И коренастый прямым ходом двинулся к пятому укреплению.
У Жара дух перехватило и ноги отнялись.
— Зачем?.. Ты куда?
— А ты что, думаешь просочиться в Место Истины без спроса и допроса? Иди за мной, я тебя не подведу.
Молодой человек пересек порог сторожевого укрепления, поеживаясь под издевательским взглядом лучника-нубийца, прошел через темный коридорчик и оказался в тесной конторке со столом, за которым восседал величественный чернокожий воин, мощный и хорошо сложенный. Как сам Жар.
— Приветствую, Собек, — затараторил коренастый прачечник. — Вот, лазутчика тебе привел. Он умудрился незамеченным миновать пять дозорных постов. Один водонос помог. Надеюсь, будет награда, достойная оказанной услуги.
Жар крутанулся и метнулся к двери.
Двое лучников-нубийцев кинулись на него. Но Жар двинул одному локтем в лицо, другому — коленкой в пах. И был бы таков, не вздумай он схватить прачечника за подмышки и поднять его над головой.
— Ты меня продал! И дорого за это заплатишь!
— Не губи меня! Я только выполнял приказ!
И тут же Жар почувствовал на пояснице, напротив почки, острие кинжала.
— Довольно! Ну-ка отпусти его, — приказал Собек. — И успокойся. Не то распрощаешься с жизнью.
До юноши дошло, что нубиец не шутки шутит, и опустил прачечника на пол. Тот сразу же кинулся наутек, забыв о награде. Лишь бы от греха подальше.
— Надеть на него наручники, — приказал начальник местной стражи.
Руки в деревянных колодках, ноги связаны. Но когда Жара бросили на угол стола и он сильно ударился головой о стену, из его горла не вырвалось ни единого звука.
— Ишь, стойкий какой, — хмыкнул Собек. — И до чего же настырный. Кто тебя сюда послал?
— Никто. Я хочу стать рисовальщиком и присоединиться к братству.
— Рассказывай… Лучше ничего придумать не мог?
— Правду говорю! Истинную правду!
— Ага! Истинную! Так тебе и поверили… будто бы у такого народца бывает правда или истина… Доложу тебе, что здесь много таких перебывало, как ты. И покруче тебя. И все они быстро сознавались во лжи… Советую вести себя разумнее… Не то… Ты мне не веришь?
— Я не вру!
— Скорее уж, скажу я тебе, ты ловок и смекалист.
А мои подчиненные никуда не годятся. Они будут наказаны, а ты… ты мне расскажешь, кто тебе платит, откуда ты тут взялся и зачем ты здесь.
— Я — сын земледельца, и я хочу поговорить с каким-нибудь ремесленником из Места Истины.
— И что ты ему скажешь?
— Что хочу стать рисовальщиком.
— Заладил… Какой же ты настырный… Не нравится мне этот разговор… Не испытывал бы ты моего терпения, не то гляди… Оно не бесконечное.
— Я не могу сказать ничего другого. Потому что это правда.
Собек потер подбородок.
— Ты должен понять, мой мальчик: мои обязанности состоят в обеспечении совершеннейшей безопасности Места Истины. Любыми средствами и способами, которые только могут понадобиться и в которых я прекрасно разбираюсь — лучше, чем кто-либо другой. И отношусь к своему делу с предельной серьезностью. Ибо мне не все равно, что обо мне думают.
— Но почему мне нельзя поговорить хоть с одним мастером? — дернулся было обездвиженный юноша.
— Потому что я не верю твоим россказням, малыш. Историю ты сочинил волнительную, за душу берет, ты сметлив — не спорю. Но она совершенно неправдоподобна. Ни разу не видел, чтобы желающий присоединиться к братству таким вот образом представал пред вратами селения, дабы предъявить свое прошение о приеме.
