Книга Запретный город, страница 74. Автор книги Кристиан Жак

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Запретный город»

Cтраница 74

Ясна взяла посох, протянутый ей мудрой женщиной. Но миг, когда он превратился в длинную золотую змею с приоткрытой пастью, молодая женщина не уловила.

58

В харчевне, открывшейся в Фивах близ главного рынка, было полно египетских и чужеземных торговцев, приходивших сюда, чтобы подкрепиться и поболтать. Настроение у всех — развеселое, разговоры больше про сделки и барыши. Полненький бородатый Дактаир вполне мог сойти за сирийского купца, ищущего дело повыгоднее. Здесь ему не грозила случайная встреча с каким-нибудь знакомым; вот почему именно здесь назначил он встречу с одним из помощников Места Истины. Тот был прачечником.

Человек с округлыми плечами присел напротив Дактаира. Стоял такой шум и гам, что подслушивания опасаться не стоило.

— Я заказал лучшего пива, — сказал ученый.

— А стиральный порошок есть?

— Целый мешок приторочен к спине осла, привязанного во дворе.

— Ой как хорошо, — обрадовался прачечник. — Знали бы вы, до чего тягостно мое ремесло… А хуже всего те потеки, что остаются на женском белье после месячных. И такие эти женщины придирчивые! Если белье не сверкает белизной, не берут: мол, стирай по новой. Они сами, наверное, никогда это свое тряпье не стирали. А ваш порошок сильно выручает — досужее время появилось. И в кои-то веки могу огородом заняться.

— Это наша маленькая тайна…

— И главное, чтоб начальство мое не прознало! Пусть думают, что я все по старинке делаю, как и все товарищи мои. Просто я — лучший.

— Разумеется, но мне понадобятся кое-какие услуги. По мелочи.

— А что надо-то? — заволновался прачечник. — Я человек бедный.

— Мне хотелось бы кое-что выяснить.

Прачечник потупил глаза.

— Это смотря что… Я же так, мелкая сошка, ничего толком не знаю…

— А в селение ходишь?

— Я же права не имею.

— А другие помощники?

— Тоже. Охрану не уломать. С тех пор как начальник Собек стал еще бдительнее и новые меры принял, ни один человек снаружи не осмелится и подумать про селение, не то что заикнуться об этом. Да и народ тамошний… они же все друг друга знают. Чужак на виду, его в миг засекут, выгонят да еще и в темницу кинут.

— А разве любопытство не пересиливает?

— Куда там! Каждый за свое держится. Мы, помощники, на свое житье не жалуемся.

— Но ты ведь примерно знаешь, сколько белья сдают в стирку тебе и товарищам твоим, так? Значит, можешь прикинуть, сколько народу в селении живет и сколько примерно из них мужчин, а сколько женщин.

Прачечник пристально поглядел на Дактаира.

— Это, конечно, можно… Только нам советуют держать язык за зубами.

— И чего бы ты хотел?

— Три мешка вашего порошка. Даром.

— Дороговато.

— Ну так и сведения, которые вам нужны, тайные очень… Я и так боюсь — очень опасно. Узнает кто, что я тут вам наговорил, меня с работы погонят. Так что всего — четыре мешка.

— На этом и порешим.

— Так говорите, чего вы хотите. И сколько заплатите.

Торг вышел, как у заправских купцов.

— Так вот, по-моему, мастеровых — с три десятка, и раз есть кое-какие холостяки, то женщин там двадцать, может, двадцать пять.

— А дети? Их больше?

— Считаем по два ребенка на пару. Есть, правда, жрицы Хатхор, они детей не хотят. Всего, значит, получается…

«Такая крошечная община, — думал Дактаир. — Раздавить ее не так уж трудно».

Наконец все фасады в селении обновлены и сверкают первозданной белизной в лучах солнца. Панеб Жар испытывал гордость: он мастерски овладел навыками работы с гипсом, хотя занятие это и наводило на него тоску. Махать руками туда и сюда — хорошего мало, ни душе, ни сердцу никакой радости. И к тому же ремесло это больше ничего нового открыть ему не могло.

Молодой исполин привык к постоянному присутствию Уабет Чистой, которая и за домом глядела, и на кухне стряпала, и за любовные утехи у Бирюзы не корила. Перед людьми она была его законной женой, но понимала, что муж о ней почти и не думает. А в разговорах с другими женщинами она совсем не жаловалась на своего юного супруга и надеялась, что из ее речей всяк поймет, как она счастлива.

Назавтра Панебу предстояло давать отчет рисовальщикам и начальнику артели. Раз он так здорово справился с испытанием, ему, надо надеяться, будет позволено заявить о своих желаниях. А туманные словеса он и слушать не станет — хватит. Тем более, что питается он хорошо: у сытого заведомо больше сил и победить в споре будет, наверное, легче.

Однако его подстерегала новая неожиданность: длинное белое облачение, на шее — сердоликовое ожерелье, лоб украшен венком из цветов — осанкой своей Уабет Чистая нимало не походила на смиренную домохозяйку.

— Не шуми, входи, но потише, — попросила она.

У Панеба пропало настроение, но он прошел в дверь, за которой обнаружил Ясну с Нефером: супруги сосредоточенно взирали на изображения предков, установленные в нише, высеченной в стене первой комнаты. Один взывал к богу Птаху, другая — к Хатхор. У обеих статуэток предков не было рук, а туловища обрывались на линии, проведенной чуть ниже ребер, где-то над пупком. На груди у каждого было по большому ожерелью, а глядели статуи серьезно и как-то очень значительно.

Ясна зажгла пластинки фимиама, разложенные на небольшой переносной жаровне, и протянула жаровню Панебу.

— Почти наших предков огнем, — потребовала она. — Предки обретаются во всех жилищах наших, ты живешь их мощью и силой. Они являют себя самым разным образом на тысячах путей и могут ослепить нас или открыть нам глаза. Посему да не истребит ничего пламя, пылающее здесь.

Пока Панеб кадил предкам, Ясна оросила водой цветы и плоды, возложенные на жертвенник.

— Пришел час освятить жилище сие, — промолвил Нефер. — Зайди во вторую комнату: я приготовил там подарок.

В стенную нишу Молчун поместил прямоугольную известняковую стелу с полукруглым верхом. Плитка была высотой около тридцати сантиметров, и на ней был изображен предок, именующийся «могущественный и светоносный дух Ра»: он находился в солнечной барке и посылал свои лучи обитателям селения.

— Сам стелу изваял, что ли? — спросил Панеб.

— Нравится?

— Настоящее чудо! А в правой руке у предка — знак жизни, так?

— И он преподнесет его нам, если только мы поймем, как услышать его голос. «Способность слышать — величайшее из всех благ», — говорил мудрец Птаххотеп, и ее дарует нам сердце. Если не отъединять сердце от языка, всякое начинание достигнет своей цели.

— И мои дела тоже?

— Если бы не сердце, у нас не было бы ни ума, ни совести, без сердца невозможно увидеть свет наших предков и почувствовать аромат лотоса, коим они дышат, — вот чему меня учил наш начальник артели. Эта стела — связь между миром иным и нашим селением, между богами и живыми.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация