— Разве твои ученики плохо выучены?
— Они — для точечных операций, а не для удара по всему фронту.
— Мы же нападем не на казарму, а на тюрьму.
— Во-первых, ее хорошо охраняют, и нет уверенности в том, что мы освободим Провозвестника. А, кроме того, мы, конечно, придем слишком поздно.
— Почему это?
— Потому что его казнят. Ты что, веришь в то, что фараон будет нянчиться с зачинщиком бунта?
Бешеный поморщился.
— Твой Провозвестник уже мертв. И отправляться в Сихем равносильно самоубийству. Вот так, Бешеный.
— Что же ты предлагаешь?
— Примем свою судьбу такой, как она есть, и займемся нашим собственным будущим. С такой командой мы сможем значительно больше, чем пустынные разбойники.
— Без сомнения, без сомнения, но Провозвестник...
— Да забудь ты о нем! Сейчас он жарится в аду.
— А если ему оставили шанс?
— Какой? — удивился Кривая Глотка.
— Шанс убежать. Ты же знаешь, что он необычный человек. Его возможности позволят ему ускользнуть от врагов.
— Но ведь его все-таки арестовали!
— А если он этого хотел?
— С какой целью?
— Чтобы доказать нам, что никто не может заключить его в темницу!
— Ты принимаешь своего Провозвестника за бога!
— Он обладает властью демонов пустыни и сумеет ею воспользоваться.
— Это все слова... Мы — свободны, живы и готовы потрошить египтян.
— Останемся здесь до новой луны, — предложил Бешеный. — Если Провозвестник не придет до этого дня, мы уйдем.
— Договорились, — согласился Кривая Глотка. — Мы воспользуемся этим временем, чтобы вкусно поесть и всласть попить. В крестьянских и господских домах здесь, должно быть, изрядный запас вина и пива. Ну а девчонок оставим на сладкое.
В камере с полом из утрамбованной земли находилось с десяток мужчин, полностью подавленных ситуацией. Провозвестник составлял исключение. В его тунике была спрятана царская бирюза, которая отводила дурную судьбу. Действительно, с того момента, как он оказался брошенным в эту скверно пахнущую дыру, будущее прояснилось, потому что один из заключенных был на него похож как две капли воды. Почти такой же рост, такое же исхудавшее лицо, та же походка. Только бороду нужно было бы подрастить несколько дней. Но Провозвестник был уверен, что этот срок ему удастся выиграть, потому что перед тем, как заняться пастухами, пойманными на подступах к городу и собранными здесь, египетские военные подробнейшим образом допрашивали горожан.
— Вы меня не знаете, — заявил Провозвестник заключенным вместе с ним в камеру, — зато я вас знаю.
К нему обратились вопрошающие взгляды.
— Вы мужественно работаете, но вас эксплуатирует такой жестокий оккупант, с которым бороться вы отказываетесь. Вот я и пришел вас освободить.
— Ты считаешь себя способным сломать стены этой тюрьмы? — с иронией спросил владелец отары овец.
— Да, но не так, как ты себе это представляешь.
— А как?
— Вы слышали рассказы о Провозвестнике?
Один из пастухов на это имя отреагировал.
— Это не тот ли чародей, который связался с демонами пустыни?
— Именно так.
— Почему же он придет нас освободить?
— Он не придет.
— Ну тогда ты рассказываешь невесть что!
— Он не придет, потому что он — здесь.
Провозвестник положил руку на плечо высокого простака.
— Вот ваш спаситель.
— Он-то? Да он едва умеет говорить!
— До нынешнего дня вы его не узнавали, и в этом была ваша большая ошибка. Но меньше чем через неделю он будет готов убить врагов и нас освободить.
Пастухи пожали плечами, и каждый замер в своем углу. Провозвестник занялся тем, что стал учить своего двойника, заставляя его повторять несколько простых фраз, которые сто раз слышали жители Сихема. Простак, слишком счастливый оттого, что на него обратили внимание и рассеяли тем самым его тоску в темнице, очень старался.
Прошла неделя.
Дверь камеры с грохотом отворилась.
— Выходите все, вас будут допрашивать, — объявил египетский стражник.
— Мы повинуемся только Провозвестнику, — заявил пастух, который согласился принять участие в розыгрыше.
Стражник поперхнулся.
— А ну повтори!
— Наш вожак — Провозвестник. Только он и он один диктует нам, как себя вести.
— Где же он, ваш знаменитый вожак?
— Здесь, среди нас.
Заключенные посторонились, чтобы дать дорогу двойнику Провозвестника, которому настоящий мятежник отдал свой тюрбан и тунику.
Стражник приложил свою пику к груди странного человека.
— Это ты — Провозвестник?
— Да, это я.
— И это ты — организатор смуты в Сихеме?
— Бог избрал меня, чтобы поразить угнетателей народа, и я поведу его к победе.
— Ну-ну, посмотрим! Тебя представят сейчас генералу Несмонту, там повеселишься.
— Никому из врагов не удастся победить меня, потому что я связан с демонами пустыни.
— Свяжите-ка мне этого, — приказал стражник солдатам.
Настоящий Провозвестник подошел к нему.
— Мы — пастухи, — прошептал он, — и мы ничего не понимаем в этой истории. Нас ждет наша скотина. Если нами не займутся тут же, мы все потеряем.
Стражник, сам сын крестьянина, оказался чувствителен к такой аргументации.
— Ладно, вас сейчас допросят. А потом посмотрим.
Согласно заранее составленному плану пастухи объявили о своей полной непричастности и один за другим были освобождены. Поймав крупную рыбу, стража была слишком счастлива, чтобы заниматься какой-то мелочью.
Генерал Несмонту подозрительно посмотрел на человека в тюрбане.
— Значит, это ты приказал перебить египетский гарнизон в Сихеме?
— Я — Провозвестник. Бог избрал меня, чтобы поразить угнетателей народа, и...
— ...И ты поведешь его к победе, я знаю. Ты повторяешь это уже двадцатый раз. Кто стоит за тобой? Азиаты, ливийцы или только ханаане?
— Бог избрал меня...
Генерал дал пощечину своему пленнику.
— Порой мне жаль, что фараон запретил пытки. На ясный вопрос — ясный ответ: ты действуешь один или у тебя есть соучастники?
