Но следовало, однако, не забывать и о последнем докладе разносчика воды... На этот раз, сомнений никаких: Собек-Защитник стал жертвой заговора. Отличная новость сама по себе, но необходимо было вычислить того, кто все это замыслил и осуществил. Себя при этом ливанец ничем не выдавал: от своих агентов он всегда требовал крайней осторожности, так как любая неуместная инициатива могла испортить всю игру.
Вкусный обед и красное вино, букет которого ласкал нёбо и горячил кровь, освежали голову. Во всей массе информации, собранной агентами, ливанца поразила одна деталь: суда, остановленные стражниками, были баржами с зерном. Кому мог быть известен их маршрут и кто мог знать, в каком месте их лучше остановить? Только двое!
Один человек — это начальник речной полиции, которого назначил Собек. Зачем ему было вредить своему начальству?
А вот вторая личность гораздо интереснее: Жергу, главный инспектор амбаров. А за Жергу — Медес, секретарь Дома Царя!
И если только этот Медес действительно стоит во главе заговора, то, не предупредив Провозвестника, дальше идти нельзя.
— Если ты просил о встрече, — сказал Собеку визирь, — то, конечно, потому что хочешь сообщить мне о результатах своего расследования. Надеюсь, результат положительный.
— С моей точки зрения, да.
— Имена виновных?
— Я их не знаю, но уверен: это не стражники.
Тон Хнум-Хотепа стал более жестким.
— Напрасно и смешно запираться, Собек! Дело слишком серьезное. Если ты продолжаешь покрывать своих людей, то будешь отвечать один.
— Я никого не покрываю. Серьезные допросы, которые велись со всей строгостью, только вызвали ненужные разговоры среди стражников.
— Ты мне не оставляешь выбора. Я обязан тебя обвинить и снять с тебя полномочия.
— Я стал жертвой заговора, и ты принимаешь несправедливое решение.
— Не наказав тебя, я накажу право нашего государства, и царская власть будет серьезно ослаблена.
— Ты совершаешь серьезную ошибку, визирь.
— До того, как пойдет твой процесс, у тебя будет много времени, чтобы доказать свою невиновность. Но с этого момента ты больше не управляешь стражей. И я считаю, что лучше будет, если твои доверенные люди не станут более нести службу непосредственной охраны царя.
Собек побледнел.
— Это почему?
— Предположим, что двое виновных принадлежат к элитной части стражи, которую ты сформировал и контролируешь... Разве осторожно будет оставить их руки свободными?
— Да пойми же ты, преступник пытается уничтожить меня, чтобы сделать уязвимым фараона!
Хнум-Хотеп задумался.
— Это действительно одна из возможностей, и я приму необходимые меры, чтобы Великий Царь не подвергся никакому риску. Но существует и другая возможность: люди, преданные начальнику всей стражи царства, сочли, что могут совершать преступления в полной безопасности, потому что их покрывает начальник. Такой подлый поступок повел бы к недопустимому упадку государственной власти. Моя главная обязанность помешать этому.
— Позволено ли мне будет увидеть царя?
— Такая встреча означала бы, что он дает тебе позволение на все твои действия. Кроме того, фараон никогда не вмешивается в дела правосудия.
— Я тебя уважаю, Хнум-Хотеп, но ты, видно, меня плохо знаешь, раз так заблуждаешься.
— Надеюсь.
— Готово! — воскликнул Жергу, торжествуя. — Собек-Защитник только что был обвинен визирем в намеренных побоях, краже лодки, нелегальном использовании работ по повинности и злоупотреблении властью. Ну как?
— Хнум-Хотеп хотел показать пример и доказать народу, что государство не подкупается, — сказал Медес. — Но еще нужно, чтобы Собека осудили.
— У него не осталось никаких шансов выкрутиться. Доказательства отягчающие, горшечник поддержит свои обвинения. Мои разбойнички поработали на славу.
— А с этой стороны никакого риска, Жергу?
— Абсолютно никакого! Как мы и предусмотрели, их на границе убили. После себя я следов не оставил.
— Собек попытается доказать свою невиновность.
— Уверяю вас, это невозможно. Проблема решена, и начальник всей стражи царства с дороги убран.
— Возможно, визирь назначит нескольких начальников во главе разных служб безопасности и лично станет их контролировать. В первое время вся организация рассыплется, а этим воспользуемся мы и провернем наш план.
Энергии у Жергу поубавилось.
— А может быть, нам лучше сначала взяться за остальных членов Дома Царя? Падение Собека ухудшит их положение, и...
— Без него Сесострис станет уязвимым. Преданную Защитнику отборную стражу сразу не заменишь! Стало быть, можно будет нанести удар прямо по дворцу.
— Но ни вы, ни я не можем этого сделать!
— Жергу, ты, кажется, колеблешься?
— Убить фараона... Слишком рискованно!
— Как только распустят стражу, набранную Собеком, мы подкупим некоторых из тех, что придут на смену. Тогда дорога станет свободна.
— Не требуйте от меня слишком многого, начальник!
Медес, однако, и не питал никаких иллюзий относительно своего подручного: тот отлично умел работать в темноте, но у него никогда не хватило бы смелости убить Сесостриса.
— Ты прав: ни ты, ни я не можем себя так подставлять. Наймем опытного человека, который ничего не побоится.
— А кто-нибудь есть на примете?
— Этот человек нам еще не известен. Ты должен найти его, Жергу! Ищи в тавернах, доках и бедных кварталах. Найди мне такую отчаянную голову, которая бы клюнула на заманчивую мысль разбогатеть за одну-единственную ночь.
— Но если он провалится, то выдаст нас.
— Провалится ли он или будет действовать с успехом — ему все равно не жить. Либо его убьют стражники, не дав ему выйти из дворца, либо его ликвидируем мы, когда будем вручать его гонорар.
26
Предвидения Медеса сбылись.
Оказавшийся в изоляции Собек, подавленный сложившейся ситуацией, бился как сокол в клетке, боявшийся никогда не оказаться на свободе. Двери перед ним закрывались одна за другой, и он ощущал, что ему как воздуха не хватает поддержки фараона. Вокруг — даже в рядах стражников — перешептывались: «Дыма без огня не бывает. Возможно, и Собек-Защитник был не без греха. У него было слишком много власти, и он переступил допускаемые законом границы, считая себя неприкосновенным!»
Тот, на кого пало обвинение, не знал, за что хвататься: ни одного подозрения, ни малейшего следа и больше ни одной возможности вести расследование. И вместо того чтобы доказывать свою невиновность, Собек впал в бездеятельность. Во время процесса его, конечно, изваляют в грязи, напридумывают новых обвинений, наговорят, что он был завистлив, резок и честолюбив, а потом приговорят к позорному наказанию.
