— Есть, кто живой? — закричал я, во весь голос.
Юнита тем временем уже разбирала ветки, пытаясь помочь Тану. Старик выполз наружу, закашлявшись от едкого дыма. От копоти лицо его было чёрным и только глаза вращались по-прежнему бодро. Он уселся на дерево и огляделся. Вытаскивая костыли, приподнялся и беспомощно рухнул на колени, вздрагивая от частых рыданий.
— Командир, командир, — услышал я слабый голос и бегом направился на помощь.
Оттягивая огромные стволы деревьев в сторону, я вытащил Князева и Серёгу, и впервые за сегодняшний день улыбался. Чумазые, как трубочисты, они обнимали меня и смеялись. Князь держался за спину и стонал.
— Живы, родные мои…
Я испытывал неподдельную радость, несмотря на то, что произошло с нами, и благодарил небо за ещё один подаренный день. К сожалению, верховный жрец погиб. Его, как и остальных придавило деревьями, и мы уже ни чем не могли им помочь. Позже нашли нашего солдата, которого нужно было похоронить. Мягкую и податливую почву мы дружно разгребали большими палками, приспособленными под лопаты. Через час могила была готова, я сделал из веток крест, и мы почтили минутой молчания нашего товарища. Находиться здесь было опасно, и мы решили идти к пещерам. Обходя лесные завалы, мы с трудом передвигались. Пожары не прекращались, и густой дым закрывал горизонт. Тан брёл последним, и не переставал стонать. У него были повреждены рука и плечо.
— Где пещеры? Сколько нам идти? — спросил я у умирающего Тана.
— Нам нужна вода, — ответил он. — Чуть дальше должен быть ручей. Я хорошо знаю эту местность.
Я согласился с ним, и мы прибавили ходу, насколько позволяли силы. Юнита помогала идти Тану, она переживала, чтобы он не споткнулся и не упал. В таком как у Тана возрасте, падение может оказаться смертельным. Юнита страховала его и пыталась отвлечь беседой. Но Тан, вяло реагировал на желания Юниты. Он отнекивался и тупо молчал. Пережить такое мог сильный мужчина, и я с чувством глубокого уважения смотрел на него. Спустившись в долину, мы смогли вдохнуть чистого воздуха. Она находилась ниже леса и тянулась к горам. Заметив ручей, я побежал и плюхнулся в воду. Разбрызгивая прохладную и чистую, как слеза, воду я с наслаждением промывал раны. Близился вечер, и мы решили сделать привал. Соорудив с веток шалаш, разожгли костёр, и зажарили молоденького кабанчика, которого подстрелил Тан.
…И если предатель упрям и хитёр,
и давит на хрупкое горло,
тогда он продажный — убийца и вор,
и висельник жалкий и подлый.
Глава 25
— Спишь, Князь?
Симашкин уже минут пять пытался разбудить Князева. Тот сопел, как хорёк, и не думал просыпаться. Наконец-то он открыл глаза и увидел перед собой довольную физиономию Симашкина.
— Чего тебе? Дай поспать, тут такое сниться…
— Какие сны? Проснись, есть разговор!
Князев догадался, что сна уже не будет и приподнялся. Огляделся внимательно по сторонам. Командир спал в обнимку с Юнитой, Тан, укрывшись широким листом, храпел. Ночь стояла тихая и безветренная.
— Ну, если только будешь опять какой-то бред чесать, тогда берегись.
Князь поднялся и расправил плечи, делая круговые движения руками, разминая спину.
— Тише, не шуми, давай чуть в сторонку отойдём, — сказал шёпотом Симашкин.
И как заговорщик, сгорбившись в три погибели, юркнул в ближайший кустарник.
— Я вот, что хочу предложить, — начал он, сверкая хитрыми глазами. — Ты только выслушай и не торопись с выводами. Лады?
— Давай уже рожай быстрее, спать хочу, — ответил Князев, прикрывая рукой зевоту. — Что не мог до утра подождать?
— Нет, не мог. Давай валить отсюда. Найдём корабль и вернёмся на Землю. Вдвоём гораздо проще идти, нет этого безумного Тана, да и робот не будет мешать.
— Ты, что с ума сошёл?
Князев посмотрел на Симашкина перепуганными глазами.
— Не горячись друг. Во-первых, не будет Лёшки, с его вечным зазнайством, во-вторых не придётся воевать с фаргами. Когда не будет командира, кто нам указ, а? Видишь, дурья твоя башка, значит правильно я мыслю? Мне не хочется здесь погибнуть и тебе тоже, как я понимаю. По этому, нам надо избавиться от лишнего груза.
— Это как? Не пойму к чему ты клонишь?
— Сейчас самый подходящий случай, бластер у меня, вот он. — И Симашкин с гордостью показал оружие. — Накроем их одним махом и ходу.
— А на корабле, что скажем?
— Погиб командир в неравном бою, только и всего. На Земле Суворова героем сделают и компенсацию родственникам заплатят. А мы получим новые лычки и будем героями, живыми, но не мёртвыми.
Он оскалился, облизнул сухие губы, и с бластером направился к лагерю.
— Подожди, — Князев успел схватить его за руку. — Я, пока не согласился идти на такой поступок. Надо подумать.
— Что тут думать? — Симашкин постучал себя по голове. — Свидетелей нет, давай не терять время, пошли.
— Так ты в любой момент и меня уберёшь? Зачем лишний свидетель?
— Ты что? Мы с тобой давно кровью повязаны и не тот я человек, чтобы лучшего друга убивать.
— Если человек предал один раз, переступил через себя и совершил подлость, для него ничего не стоит сделать это и второй раз. Не верю я тебе, ты уж прости меня…
Симашкин остановился и со злобой прошипел:
— Был у меня друг, один, единственный, но больше его нет.
Он поднял бластер и направил на перепуганного Князева. Тот замахал руками, но было уже поздно. Выстрел переполошил всех и Алексей подбежал к Симашкину. Тот повернулся и абсолютно спокойно сказал:
— Вот эта сволочь командир, хотела нас всех предать. Я сам вынес ему приговор.
Алексей заметил, что Князев ещё живой, и попробовал ему помочь. Сдирая с раненого комбинезон, он хотел перетянуть рану на груди, но она была настолько глубокой, что кровь остановить не представлялось возможным. Князев умирал в страшных мучениях. С пересохших губ слетела всего одна фраза:
— Это не я предатель. Прости командир…
— Кто, скажи? — Алексей тряс Князева со всех сил, но тот уже отдал Богу душу и не шевелился.
Поднимаясь с колен, Алексей, закипая от негодования, бросился на Симашкина. Выбивая ногой из рук солдата бластер, он схватил его за шиворот и кинул на песок. Симашкин увидел, что сейчас случится непоправимое, начал умолять командира.
— Это не я, командир. Это всё он придумал и хотел, чтобы мы вдвоём бросили вас и ушли.
Он дрожал как осиновый лист, растирая рукавом комбинезона слёзы по щёкам. Алексей взял бластер и направил в лицо Симашкину.
— Или ты сейчас мне расскажешь правду, или я за себя не отвечаю.
