— Рассмотрим ситуацию сверху, — произнес он. — Черт бы побрал эти шкаторины.
Рассвело окончательно. Сквозь редеющий туман стали видны пять судов, шедших изломанной линией, вернее гурьбой. Их корпуса были видны над водой, и ближайший корабль находился не более чем в четверти мили от шлюпа. Они двигались с норда на зюйд. Первым шел «Глуар» — очень быстроходный тулонский капер с прямым парусным вооружением и двенадцатью пушками, зафрахтованный состоятельным барселонским купцом по имени Хайме Матеу. Он должен был охранять два сетти — «Пардал» и «Халос», каждый из которых был вооружен шестью пушками. Второе из этих судов в придачу везло ценный груз контрабандной ртути. «Пардал» находился по левой раковине с подветренной стороны капера. Почти на траверзе «Пардала», но с наветренной стороны, всего лишь в четырех или пяти сотнях метров от «Софи» находилась «Санта Лючия» — неаполитанский сноу — приз, принадлежавший «Глуар» с несчастными французскими роялистами на борту, захваченными во время их перехода в Гибралтар. Затем шел второй сетти под названием «Халос». Замыкала конвой тартана, которая присоединилась к компании возле Аликанте, обрадовавшись защите от пиратов берберийского берега, каперов с Менорки и британских крейсирующих фрегатов. Все суда были небольших размеров; все ожидали опасности со стороны моря (потому и жались к побережью — опасное, неразумное решение по сравнению с более длинным маршрутом в открытом море, но оно позволяло им юркнуть под защиту береговых батарей). Если бы кто-то на этих судах заметил «Софи» при лучшем освещении, то он, верно, сказал бы: «Какой-то малый бриг еле ползет вдоль берега. Наверняка тащится в Делию».
— Что вы скажете о том судне? — спросил Джек Обри.
— При таком освещении я не могу сосчитать количество портов. Похоже, оно слишком мало для восемнадцатипушечных корветов. Во всяком случае для нас это достойный противник. Настоящий сторожевой пес, и к тому же кусачий.
— Так и есть!
Определенно, он прав. Судно оказалось с наветренной стороны конвоя, когда ветер зашел по часовой стрелке и они обогнули мыс. Джек Обри стал лихорадочно думать. В его уме пронесся целый ряд решений: должность лишала его права на ошибку.
— Вы позволите дать вам рекомендацию?
— Да, — произнес Джек Обри вялым голосом. — Поскольку мы еще не провели военный совет, хотя лично я считаю, что эти советы не нужны.
Он позвал Диллона в знак благодарности за то, что тот обнаружил конвой. Но совещаться ни с ним, ни с кем другим он не собирался и надеялся, что Диллон не станет предлагать свои, даже самые разумные, советы. Только один человек может принимать решение — капитан «Софи».
— Прикажете свистать всех наверх, сэр? — сухо осведомился Джеймс Диллон, видя, что в его рекомендациях не нуждаются.
— Видите маленький, занюханный сноу, что между нами и вон тем кораблем? — оборвал его капитан. — Если мы тихо поставим фока-рей на фордевинд, то через десять минут окажемся в сотне ярдах от сноу, и он закроет нас от вражеского судна. Вы понимаете, что я имею в виду?
— Так точно, сэр.
— Погрузив на катер и баркас людей, вы в два счета захватите его. Поднимете шум, и конвойный корабль решит двинуть на помощь. Лавировать он не сможет, поэтому будет вынужден сделать поворот через фордевинд. Если же вы заставите сноу следовать курсом фордевинд, то я смогу пройти в образовавшийся промежуток и успею дать по кораблю противника пару залпов, прежде чем он сможет ответить. Может быть, заодно сумею сбить на сетти мачту. Эй, на палубе, — произнес капитан, лишь немного повысив голос. — Соблюдать тишину. Отправьте этих людей вниз, — приказал он, видя, что по носовому трапу на палубу, заслышав о предстоящем деле, лезут матросы. — Абордажную команду по местам. Лучше всего включить в нее всех наших негров. Рубаки они лихие, испанцы их боятся. Шлюп изготовится к бою без лишнего шума, каждый матрос знает свое место. Но все должны пока находиться внизу, пусть на палубе останется не больше дюжины. Мы должны походить на «купца». — Джек Обри перелез через край марса, белея ночной сорочкой, обмотанной вокруг головы. — Найтовы можно обрезать, но никаких других приготовлений, которые могут заметить, не производить.
— Как с койками, сэр?
— И то верно, черт бы меня побрал, — произнес Джек Обри, помолчав. — Надо будет поднять их как можно скорей, чтобы прикрыть борта. Но не разрешайте никому выходить на палубу до тех пор, пока абордажная партия не покинет шлюп. Главное — внезапность.
Внезапность, внезапность… Стивен подскочил на койке от крика: «Боевая тревога, сэр, боевая тревога!» Вокруг беззвучно кипела бурная деятельность. Матросы носились взад-вперед почти в полной темноте — не было видно ни зги, — лишь слышалось негромкое бряцание оружия, раздаваемого абордажникам, которые незаметно перелезали через обращенный к берегу борт и по двое-по трое спускались в шлюпки. Помощники боцмана шипели: «Приготовиться! Стоять по местам! Всем приготовиться!» Команды звучали приглушенно. Унтер-офицеры и старшины проверяли своих подчиненных, прикрикивая на судовых придурков (на шлюпе их было предостаточно), которым не терпелось узнать, что да почему. В полумраке слышался голос Джека Обри:
— Мистер Риккетс. Мистер Бабингтон.
— Сэр?
— Как только я дам знать, вы и марсовые сразу же подниметесь на мачты и тотчас поставите брамсели и прямые паруса.
— Есть, сэр.
Внезапность, изумление. Изумление полусонных вахтенных «Санта Лючии», разглядывавших бриг, приближавшийся к их судну: уж не намерен ли он присоединиться к ним?
— Это тот самый датчанин, который вечно жмется к берегу, — заключил Жан Визакр.
Их изумление достигло предела, когда из-за брига к ним помчались две шлюпки. Растерявшись в первое мгновение, французы тотчас пришли в себя: схватились за мушкеты, обнажили абордажные сабли и принялись развязывать найтовы, крепившие пушку. Но каждый из семерых действовал сам по себе, а времени у них было меньше минуты. Поэтому, когда орущие матросы с «Софи», зацепившись за переднюю и главную якорь-цепи, гроздьями полезли через борт, призовая команда встретила их лишь одним выстрелом из мушкета, двумя пистолетными хлопками и вялой попыткой дать отпор холодным оружием. Минуту спустя четверо самых ловких полезли по вантам, один бросился вниз, а двое лежали на палубе.
Ударом ноги распахнув дверь каюты, Диллон с яростью посмотрел на молодого помощника капитана капера и, направив на него тяжелый пистолет, спросил:
— Сдаетесь?
— Oui, monsieur
[38]
, — дрожащим голосом отвечал юноша.
— На палубу, — приказал Диллон, мотнув головой. — Мерфи, Бассел, Томсон, Кинг, забить крышки люков. Да поживей! Дэвис, Чеймберс, Вуд, ставьте паруса. Эндрюз, выбрать кливер в доску.
Лейтенант кинулся к штурвалу, убрал с дороги убитого и повернул руль. «Санта Лючия» стала медленно набирать ход, постепенно увеличивая его. Посмотрев через плечо, Диллон увидел, как на «Софи» развернулись брамсели, а затем — почти одновременно — фок, грота-стаксель и косой грот. Наклонившись, под фоком он увидел, что судно, находившееся впереди него, начало производить поворот через фордевинд, ложась на другой галс, чтобы спасти свой приз. На его борту царило оживление; бурная деятельность была видна и на трех других судах конвоя: матросы бегали вверх-вниз, слышались крики, свистки, раздавался приглушенный бой барабанов. Однако при таком слабом ветре, с таким малым количеством парусов они двигались словно во сне, медленно описывая предполагаемые кривые. Повсюду разворачивались паруса, но суда конвоя не успели набрать хода, и из-за их медлительности у Диллона создалось странное впечатление, будто он и впрямь оказался в сонном царстве. Однако в следующее мгновение тишина эта была нарушена, когда «Софи» с развевающимися флагами прошла мимо левой скулы сноу, под оглушительное «ура» своей команды. Форштевень шлюпа уже гнал заметный бурун, и с чувством гордости Джеймс Диллон увидел, что все паруса поставлены, туго натянуты и наполняются ветром. Матросские койки появлялись на палубе с невероятной быстротой. Он увидел, как две из них появились в сетках у борта, затем на шканцах. Проходя мимо сноу, приподняв треуголку, Джек Обри воскликнул:
