— Ракету, Бонден, — проговорил Джек Обри. — Мистер Уотт, достаньте кошки. Всем проверить оружие.
Боцман привязал к тросам трехлапые кошки; старшина-рулевой установил ракеты, зажег фитиль и стоял, выжидая. Послышался негромкий металлический стук, неразличимый из-за орудийного грохота, все перевели дух и ослабили пояса.
— Готовы? — прошептал Джек.
— Готовы, — также шепотом отозвались офицеры. Он наклонился. Зашипел запал, и ракета взлетела, оставляя за собой алый след и голубое пламя.
— Вперед! — крикнул капитан, и его голос утонул в оглушительном крике: «Ура, ура!»
Бегом, бегом. Вот они ныряют в сухой ров, пистолеты бьют по амбразурам, моряки по тросам забираются на парапет и кричат, кричат взахлеб. Возле уха голос старшины — рулевого: «Давай руку, приятель!» Рвущие одежду острые камни, и вот он наверху, размахивает шпагой, держа пистолет в другой руке. Но оказывается, что сражаться не с кем. Артиллеристы, кроме двух, лежащих на земле, и одного корчившегося раненого, один за другим удирали и мчались к деревне.
— Джонсон! Джонсон! — закричал Джек Обри. — Заклепать орудия! Сержант Куин, продолжайте вести беглый огонь. Осветите эти заглушки.
Капитан Ля Ир ломом сбивал замки с горячих двадцатичетырехфунтовых пушек.
— Лучше взорвать, — произнес он. — Чтобы все взлетело на воздух.
— Vous savez faire
[41]
взорвать пушки?
— Еще бы! — с уверенной улыбкой ответил Ля Ир.
— Мистер Маршалл, вы и вся десантная партия должны бежать к причалу. Сержант, морские пехотинцы выстраиваются на конце мола, обращенном к берегу, ведя непрерывный огонь независимо от того, видят они кого-нибудь или нет. Разверните в сторону моря нос, мистер Маршалл, и отдайте паруса. Мы с капитаном Ля Иром намерены взорвать форт.
* * *
— Черт побери, до чего же я не люблю писать рапорты, — сказал Джек Обри.
В ушах у него все еще гудело от могучего взрыва (второй пороховой погреб, находившийся под первым, нарушил расчеты капитана Ля Ира), и перед глазами по-прежнему плыли желтые пятна, возникшие от вспышки диаметром в полмили. Голова и шея ужасно болели, с левой стороны его длинные волосы сгорели, а лицо было обожжено.
На столе перед ним лежали четыре неудачно составленных рапорта. К подветренному борту «Софи» были пришвартованы три приза, которые было необходимо с благоприятным ветром отвести в Магон, а вдалеке над Альморайрой по-прежнему поднимался дым.
— Послушайте, пожалуйста, этот вариант, — продолжал он, — и выскажите свое мнение, правильна ли грамматика и верен ли слог. Начинается письмо, как и все остальные, так:
«„Софи“. Открытое море.
Милорд, имею честь уведомить вас, что, согласно полученным мною указаниям, я проследовал к мысу Нао, где встретился с конвоем из трех парусных судов, сопровождавшимся французским двенадцатипушечным корветом». Дальше я сообщаю о сноу, лишь отмечаю столкновение с ним, но ни словом не упоминаю о его ожесточенности и перехожу к высадке десанта. «Выяснив, что остаток конвоя укрылся под защитой орудий батареи Альморайра, было решено попытаться захватить их там, что было успешно осуществлено, причем батарея (квадратная башня, на которой были установлены четыре двадцатичетырехфунтовых орудия) была взорвана в два часа двадцать семь минут. Шлюпки направились к SSW точке бухты. Три тартаны, которые были вытащены на берег и прикованы цепями, пришлось сжечь, но сетти был выведен из гавани. Оказалось, что это «Халос», имевший на борту ценный груз ртути, спрятанной в мешки с мукой». Довольно смело, не так ли? Но я продолжаю. «Я многим обязан рвению и энергии лейтенанта Диллона, принявшего на себя управление шлюпом Его Величества, командовать каковым я имею честь, который вел непрерывный огонь по молу и батарее. Все офицеры и нижние чины вели себя так достойно, что было бы неуместно вдаваться в детали. Однако я должен отметить любезность месье Ля Ира, офицера французской королевской артиллерии, который добровольно предложил свои услуги по подрыву порохового погреба, в результате чего получил увечья и ожоги. Присовокупляю перечень убитых и раненых: Джон Хейтер, солдат морской пехоты, убит; Джеймс Найтингейл, матрос, и Томас Томпсон, матрос, ранены. Имею честь, милорд»
— и так далее. Что вы на это скажете?
— Что ж, несколько более отчетливо, чем предыдущий вариант, — ответил Стивен. — Хотя, как мне кажется, слово «излишне», пожалуй, было бы более подходящим, чем «неуместно».
— Ну конечно же, «излишне». Превосходное слово. Мне кажется, оно оканчивается на «е»?
* * *
«Софи» стояла на якоре напротив Сан-Педро. Последнюю неделю команда шлюпа была чрезвычайно занята. Его капитан быстро совершенствовал свою тактику: днем судно находилось далеко за пределами видимости, между тем как военные корабли Испании охотились за ним вдоль побережья. В ночное время шлюп подходил к берегу, чтобы нападать на мелкие порты и производить налеты на каботажные суда в предрассветные часы. Работа эта была чрезвычайно опасной и не всякому по зубам. Она требовала очень тщательной подготовки и удачного стечения обстоятельств, однако оказалась поразительно успешной. И предъявляла высокие требования к экипажу «Софи»: когда шлюп находился в открытом море, Джек Обри нещадно гонял орудийную прислугу во время артиллерийских учений, а Джеймс Диллон заставлял матросов еще резвее работать с парусами.
Лейтенант был одним из самых требовательных офицеров на флоте; он блюл чистоту на судне как в обычное время, так и во время боевых операций. После каждой вылазки или утренней стычки доски палубы были надраены, а медь сияла. Как говорили, он был четким моряком; однако его стремление видеть свежевыкрашенные надстройки, превосходно поставленные паруса, выровненные реи, чистые топы, собранные в бухты тросы не шло ни в какое сравнение с тем восторгом, который он испытывал, когда эта хрупкая красота вступала в соприкосновение с врагами короля, которые могли ее разрушить, повредить, сжечь или потопить.
Однако команда «Софи» — усталые, похудевшие, но горящие энтузиазмом люди — переносили все эти тяготы с удивительной стойкостью, отлично понимая, что воздадут себе сторицею, ступив на сушу с борта шлюпки, доставлявшей увольняемых на берег. Они заметили перемены на квартердеке, подчеркнутое уважение и внимание к капитану после операции в Альморайре; то, как лейтенант и капитан расхаживают взад-вперед и часто советуются друг с другом, не осталось незамеченным. Как, разумеется, и разговор в кают-компании, во время которого лейтенант высоко оценил высадку и работу десантной партии, — разговор, который стал известен всему судну.
— Если мои расчеты верны, — произнес Джек Обри, отрывая глаза от лежавшего перед ним листа бумаги, — то с начала нашего крейсерства мы захватили, потопили или сожгли тоннаж, в двадцать семь раз превышающий наш собственный. И если бы собрать вместе всю их артиллерию, то на нас обрушился бы огонь сорока двух орудий, включая пушки с поворотными лафетами. Вот что имел в виду адмирал, говоря, что надо повыщипать перья испанцу. И если при этом, — громко засмеявшись, добавил капитан, — мы положим в карман по паре тысяч фунтов, то тем лучше.
