В: Девица с ним не разговаривала?
О: Нет, сэр. Она сказывала, это единственное, что было не как наяву. Идут они по проходу, а он всё трогает её за руку и то на одну шпалеру укажет, то на другую — будто это карандашом или кистью нарисованные картины знаменитых художников. Да, вот ещё что. Свет по проходу разливался жидкий, кое-где совсем сумеречно, ничего не разглядеть. И свет какой-то дьявольский — не поймёшь, откуда идёт. Вокруг ни тебе окна, ни светильника, ни факела, ни даже малой свечечки. А ещё в полумраке она заметила, что шпалеры не висят недвижимо, но колышутся — то вздуваются, то опадают, точно за ними гуляет ветерок или сквозняки. А она никакого ветра на себе не чувствовала.
В: Что же они изображали, эти шпалеры?
О: Ужаснейшие злодейства и жестокости, какие только претерпевает человек от себе подобных. Вживе она бы такого зрелища не вынесла, а тогда, хочешь не хочешь, пришлось рассматривать: стоило Сатане лишь указать на шпалеру, как взгляд Ребекки сам собой на неё обращался. И вот ведь что ужаснее всех ужасов: шпалеры тканые, а люди и предметы на них не стоят на месте, а двигаются как живые, только что без звука. И всё-то на шпалерах как настоящее, а стежков да нитей не различить: все картины разыгрываются прямо у неё перед глазами, как на театре, а она как бы стоит близ самых подмостков. Так вот по дьяволову повелению пришлось ей все до единой картины пересмотреть. И рада бы зажмуриться от такой бесчеловечной жестокости, да веки точно как отнялись. Вообразите, сэр: на какую картину ни взглянет — всюду смерть. И на каждой представлен Дьявол — где сам действует, где всему делу главный зачинщик, а где стоит в сторонке и со злорадством ухмыляется: не я, мол, тружусь — на меня трудятся, полюбуйтесь, какие у меня на этом свете славные пособнички! А если она силилась рассмотреть, что там делается в отдалении, то эта часть картины вдруг сразу приближалась. К примеру сказать, смотрит она как бы с возвышенного места, как солдаты разоряют город — и тут же видит, как в десяти шагах от неё закалывают невинных младенчиков или на глазах у них насилуют родную мать. А то заглянет через окошко в камеру пыток — и вот уже прямо перед ней перекошенное болью лицо жертвы. Истинно так, сэр. Уж вы поверьте.
В: Чем же это видение закончилось?
О: И тогда возжаждала она великой жаждой — это, сэр, её слова: она разумела жажду духовную, — и обратились её помыслы к Искупителю нашему Иисусу Христу. Стала она выискивать, не мелькнёт ли где в картинах что-либо Его знаменующее, крест или распятие, но ничего похожего не нашла. А тем временем они, похоже, дошли до конца дьяволовой галереи, и впереди Ребекка увидала стену, преграждавшую им путь, а на ней шпалеру, и от шпалеры той шло яркое сияние, но что она изображала, не разобрать. И в душе у неё шевельнулась надежда, что там-то и узрит она Христа — как дай Бог всякому по скончании земных трудов. Кинулась она вперёд, а её удерживают: изволь и дальше картины разглядывать. А ей уже невмоготу. Наконец не утерпела она и, подобравши юбки, бросилась туда, где уповала утолить жажду. Как же она обманулась, сэр! На шпалере она увидала не лик Христов, а нищенку, босоногую оборванную девчушку, которая заливалась слезами, как и сама Ребекка, и тянула к ней ручонки, точно дитя к матери. А позади неё, куда ни глянь, — огонь: огонь неугасимый, а над ним чернеет вечная ночь. И от этого-то огня разливается яркий свет. Видеть его она видела, но жара не чувствовала. Зато маленькую нищенку пламя, должно быть, обжигало — сильно обжигало, и у Ребекки сердце разрывалось от жалости и сострадания. Хотела дотянуться — не тут-то было: уже, казалось, вот-вот прикоснётся, но между ними точно стоит незримое стекло. Да, вот ещё не забыть бы, сэр. Когда она тщилась дотянуться и спасти девчушку, ей всё чудилось, что это её давняя знакомица — что некогда они пребывали с ней в любви и дружестве, точно сёстры. После же, поразмыслив, она уверилась, что девчушка никто как она сама до приезда в Лондон. А что не вдруг себя узнала, так то из-за одежды, что была на нищенке (Ребекка, сэр, хоть в те дни и бедствовала, но всё-таки нищенством не промышляла).
В: Переходите к завершению.
О: Мне, сэр, совсем немного осталось. Но сейчас вы опять скажете, что я употребляю ваше доверие во зло.
В: Употребляйте во что хотите. Вы уж и без того каким только вздором меня не доезжали.
О: Так вот, подступило пламя к девчушке, и запылало её тело. И не как обыкновенно горит плоть, а больше как воск или жир, когда понесут к огню. Вообразите, сэр: сперва черты её оплывали, расплав капал и растекался лужицей, и вот эту лужицу и пожрало пламя, ничего не осталось, кроме чёрного дыма. Быстро всё совершилось, описывать — и то дольше. Ребекка сказывала — как видение перед взором спящего. И взяло её великое смятение и ярость, потому что во всей галерее не усмотрела она ничего более жестокого и несправедливого, чем огненная смерть нищенки. Оборотилась она тогда к Сатане — думала, он стоит позади. Поправить тут уж ничего не поправишь, так пусть хоть видит её негодование… На этом месте она рассказ прервала. «Что же, — говорю, — ты оборотилась, а его нет?» — «А его нет», — говорит. Помолчала и прибавила: «Не смейся надо мной». — «Какой тут смех», — говорю. Тогда она продолжила: «И вижу я позади уже не галерею, а иное место, некогда хорошо мне знакомое: стою я будто бы в Бристольском порту. И родители мои тут же. Смотрят на меня печальными глазами, как бы говоря: „Знаем, знаем, кто была та нищенка, сгинувшая в гееннском пламени“. А с ними стоит ещё один человек, по переднику судя — плотник, как и мой отец, только что годами помоложе да лицом поблагообразнее. Увидала я его, и потекли у меня слёзы. Ведь и он в юные годы был мне коротко знаком. Понимаешь ли, о ком я?» — «Никак сам Господь?» — спрашиваю. «Он, — говорит. — Нужды нет, что явился в недобром сне, что уст не разомкнул. Всё равно это был Он, тысячу раз Он: Господь наш Иисус Христос». Я, сэр, не нашёлся, что сказать. «И как же, — спрашиваю, — Он на тебя глядел?» — «Так же, — говорит, — как я на маленькую нищенку. Только холодное как лёд стекло нас не разделяло, и я, Фартинг, поняла, что путь к спасению для меня не закрыт». Вот такая история, сэр. Вся как есть, только что рассказана другим голосом да при других обстоятельствах.
В: Ишь чем выдумала подмалевать свои небылицы! Возвысилась до святости через то, что спозналась и сблудила с самим Люцифером? Да как вы за такие речи не спихнули её с седла в ближайшую канаву? Повесить мало того, кто поверит хоть единому слову. Или самого в воск перетопить.
О: Да я, сэр, не стал ей прекословить из хитрости. Расчёта не было.
В: Переходите к пробуждению.
О: Слушаюсь, сэр. Она в сонном своём видении совсем уж было бросилась к ногам Господа и родителей, но прежде чем успела это исполнить, сон рассеялся, и она вновь увидела себя в пещере. Вокруг ни души. У неё от сердца отлегло. А была она по-прежнему нагая и совсем закоченела, потому что от костра остались лишь тлеющие уголья. И она, не найдя никого, покинула пещеру, как я вам и докладывал.
В: Куда же, по её мнению, сгинули остальные? На помеле, что ли, умчались?
