Когда слоноподобные шаги Шварца приблизились к двери спальни, Моня уже распахнул дверь на террасу.
— Чего? — спросил Шварц, просунув в спальню залепленную пластырем рожу.
В этот момент с улицы снова грянул припадочный смех. Моня оглянулся через плечо, махнув головой:
— Чего-чего! Глухой, что ли? Че это за фигня?
— Не знаю… — растерянно проговорил Шварц, подаваясь в спальню и глядя на улицу.
— Не знаю, не знаю! — дернул головой Моня. — А кто должен знать? Работнички, блин! В усадьбе дурдом устроили, а они ничего не знают!
С этими словами Моня вынырнул на террасу и прошлепал босыми ногами к ограждению. Там он уперся в него широко расставленными руками. Шварц с завидной для своих габаритов скоростью вынырнул на террасу следом за Моней и встал чуть позади него, вытянув шею.
Моня, громко сопя, хмуро таращился сверху на происходящее. Солдаты затихли, и из-за кустов послышалось:
— Лето пролетело, сижу в тыкве, бухаю с крысами. Твоя гарна Золушка!
— Ха-ха-ха-ха! — грянул смех за кустами.
— Твою мать! — зло процедил Моня.
— Самодеятельность, наверно, приехала… — предположил Шварц.
— Какая еще, блин, самодеятельность? — зыркнул на него через плечо Моня.
— Ну эта? Художественная… Наверно, на грузовике! — кивнул вниз Шварц.
Моня вперил взгляд в стоящий под террасой грузовик с распахнутой водительской дверцей и негромко отчеканил:
— На хрен мне их самодеятельность! У меня, блин, и так башка кругом идет! В казарме у себя пусть ее разводят!
— Понял! — кивнул Шварц и, подавшись к ограждению, набрал в легкие воздуха, чтобы рявкнуть на разошедшихся строителей.
Однако Моня, вдруг вспомнив, чем закончились предыдущие разговоры с солдатней с террасы, его остановил:
— Позвони охране! Пусть в темпе выпроводят эту самодеятельность!
Шварц тут же выхватил мобильный и позвонил:
— Алё! Вам кто разрешал самодеятельность пускать, блин!.. — Тут на роже Шварца отразилось недоумение. Зажав микрофон пальцем, он сказал Моне: — Говорят, не было никакой самодеятельности. Стройматериалы только подвезли. Шесть мешков…
— Ну так пусть разберутся тогда, че там за фигня! — проговорил Моня.
— Ну так разберитесь, че там у них за фигня! — проговорил в телефон Шварц и отключил связь.
— Работнички, блин! Никто ничего не знает… — недовольно проговорил Моня, глядя на него, и снова повернулся к ограждению.
В этот момент снизу вдруг донесся голос Логинова, обращавшегося к водителю грузовика…
54
При виде вооруженных помповыми ружьями Мониных охранников Кащеев невольно похолодел. В его голове промелькнула мысль, что его опознали. Сделать это могла Лизка, случайно увидев его изображение с камеры на воротах. Хотя Кащеев и менял свою внешность при встречах с Мониной парикмахершей, но, в принципе, это было возможно…
Единственным выходом было тут же выхватить пистолет и, отстреливаясь, броситься наутек, пока ворота не закрылись. Но Кащеев не двинулся с места, прикипев к Мониным охранникам взглядом.
В принципе, опознание его Лизкой было возможно, но вероятность этого была ничтожной. Лизка была тупой проституткой, понятия не имевшей о стабильных признаках портрета и прочих премудростях оперативной «физиономистики». А Кащеев был слишком опытным оперативником, чтобы пороть горячку. Для того чтобы выпрыгнуть из машины и броситься наутек, оснований пока не было. И Кащеев с непроницаемым лицом ждал, что будет дальше.
А дальше троица охранников разделилась. Один двинулся в сторону теннисного корта, располагавшегося в дальнем конце усадьбы. Второй торопливо пошел к саду камней. Третий Монин охранник направился навстречу въехавшему в усадьбу грузовику.
— Ф-фух! — сказал Кащеев. — Душно что-то, да, Ваня?
— Так вы окошко откройте, товарищ прапорщик!
— Да ладно, все равно уже приехали, — махнул рукой Кащеев. — Вон там остановись, Вань!
За время разговора грузовик приблизился к быстро идущему ему навстречу охраннику с помповым ружьем. Тот не сделал никакой попытки его остановить, хотя лицо секьюрити было сосредоточенным. По этому лицу Кащеев все понял.
В Москве наконец-то провели экспертизу и установили, что выловленное в бассейне тело не Кащеева. Об этом сообщили Моне, и тот спешно усиливал охрану своей усадьбы. Только с этим он чуток опоздал. Кащеев в усадьбу успел просочиться.
— Кто тут у них старший? — спросил Кащеев, оглядываясь по сторонам. — Капитан Мосцепан, да?
— Так точно, товарищ прапорщик! Только он уже на обеде, наверно, — кивнул водитель, останавливая машину.
— Сейчас разберемся! — сказал Кащеев и выбрался из кабины.
На всякий случай он прихватил с собой свою папку с пистолетом, хотя толку от него в заполненной охраной усадьбе было маловато. Вроде как невзначай Кащеев задрал голову и заметил мелькнувшую на крыше особняка голову еще одного охранника. К предостережению из Москвы Моня отнесся серьезно.
Однако Кащеев на все сто использовал свое положение «временно умершего». И теперь находился в логове врага, буквально под носом у ничего не подозревающего Мони. Закрыв дверцу, Кащеев с папкой отправился за кусты, откуда доносились голоса и стук ложек о котелки.
Там под длинным навесом была устроена вроде как летняя солдатская столовая. Чуть в стороне размещались биотуалет и наспех сваренный умывальник, воду к которому подключили с помощью обычного поливочного шланга.
В этом солдатском «биваке» Кащеев долго не задержался. Просто спросил, где капитан Мосцепан, узнал, что он на обеде, и тут же пошел обратно к машине, только кружным путем.
Отсутствие руководившего стройкой капитана для Кащеева сюрпризом не явилось. Именно на этом его план и строился. Обходя кусты, Кащеев попал в «мертвую» зону. Убедившись, что его никто не видит, Кащеев сунул руку в карман и бросил под ветки пластмассовый шарик — размером с теннисный мяч.
Выйдя из-за кустов, Кащеев направился к грузовику. Дисциплинированный водитель сидел за рулем. Кащеев подошел к дверце и открыл ее.
— На обеде Мосцепан…
— Я ж говорил, товарищ прапорщик, — сочувственно кивнул водитель.
— Ну, ничего не поделаешь, будем ждать, — проговорил Кащеев. — Только ты это, Вань, давай машину в тень загони, а то жарко, нагреется кабина, будет как в бане.
Водитель тут же завел двигатель. Кащеев закрыл дверцу и сделал несколько шагов по направлению к Мониному дому, как бы высматривая, куда лучше загнать машину. На самом деле положение машины определялось расположением в ее кузове мешков со взрывчаткой. Но об этом знал только Кащеев. Папку он держал в руке, чтобы иметь более убедительный вид для невольных свидетелей установки СВУ.
